Внутри у Джимми словно взорвалось сразу несколько маленьких реактивных зарядов; ему мучительно трудно было сдерживать себя, пока агент ФБР заканчивал свое сообщение. Паз уже дважды попадал в подобное положение: первый раз в истории с Югансом, второй — когда с такой пагубной настойчивостью пытался добиться от Тэнзи Фрэнклин описания наружности убийцы. Он не собирался предпринимать еще одну попытку. Нет, вопрос заключался в том, что делать с этой гипотезой. Он столкнулся с извечной проблемой детективов — сообщать или не сообщать властям о своем устойчивом подозрении? Если сообщишь, тебе, может, и удастся прижать преступника к ногтю, но может случиться и так, что ты попадешь в дерьмо, если подозрение окажется ложным. А если не сообщишь в верхи по цепочке, и парень окажется тем самым, мало того, если его сцапает кто-то другой, или, что еще хуже, он улизнет, или, самое худшее, совершит еще одно преступление, и при этом выплывет наружу, что ты имел серьезное и обоснованное подозрение, но ничего не предпринял, то ты просто утонешь в дерьме.
Единственный разумный выход — поговорить с Барлоу. Кстати, это одно из правил Барлоу. Потолкуй с напарником. Клетис Барлоу, считал Джимми, был всегда вполне откровенен с ним во время расследования дела. С другой стороны, подозрения Барлоу были неизменно правильными, в то время как Паз нередко заблуждался.
Агент Робинетт закончил свою речь, ему задали несколько вопросов, потом заспорили о том, какие шаги предпринять, действовать ли активно, упреждая преступника, или устроить ему западню. Собравшиеся за столом были против гипотезы ФБР. Им подавай культ, исповедуемый черными кубинцами или гаитянами, возможно при соучастии белых. Майами — город культов, какой смысл в том, что кто-то станет искать и преследовать сумасшедшего ученого за пределами города? И где убийца получал экзотические яды, у кого? У ботаников, врачей, знахарей, колдунов…
Все споры моментально утихли, едва раздался громыхающий бас того, кто сидел во главе стола. Невил Д. Хортон до сих пор не высказывался сколько-нибудь пространно, но теперь он взял слово и сделал это настолько уверенно и громко, что все собравшиеся умолкли. Не только потому, что Хортон был начальником полиции, но и благодаря внушительности всего его облика: рост шесть футов четыре дюйма, вес более трехсот фунтов, загорелый дочерна, и над всем этим светло-серая шапка коротких и густых кучерявых волос, безвременно поседевших. Хортон пророкотал:
— Ребята, через два часа у меня встреча с мэром и управляющим городом. [76] Сразу после этого мы втроем окажемся перед телекамерой, и я намерен сообщить людям, что мы идем по горячему следу изверга, что мы практически получили от ФБР адрес и номер его телефона и что превращение его в хорошо поджаренного петуха — лишь вопрос времени. Я не собираюсь стоять там перед лицом Бога и людей и говорить, что мы ищем то ли черного, то ли белого сумасшедшего ученого на чертовом велосипеде. Будьте же серьезными, ребята! Если нам придется обеспечить вооруженным охранником каждую женщину на сносях в городе Майами, мы так и сделаем. Это не должно произойти еще раз. Арни, ты головой отвечаешь за это дело. Думаю, тебе тоже стоит поехать на телевидение, чтобы люди знали, кто стоит на страже порядка!
Хортон улыбнулся — широко, чтобы показать, что шутит, но он не шутил.
— Мне нужно подготовиться к выступлению. У вас есть час времени. Благодарю всех за хорошую работу. Удачи вам, и да помилует нас Бог, если мы провалим это дело.
Он поднялся над столом, словно кит из вод морских, и вышел из кабинета в сопровождении своих помощников.
После ухода высокого начальства Мендес принял на себя полномочия и начал отдавать приказания собравшимся офицерам полиции, а те в свою очередь отправились передавать их своим подчиненным, как только совещание закончилось. Мендес пригласил Барлоу, Паза и Робинетта к себе в кабинет. Мендес был зол, ибо он подозревал, что его поставили примерно в то положение, в которое он сам столь охотно поставил Джимми. Теперь он с самым мрачным видом уставился на трех остальных.
— Ну? Что мы скажем публике?
— Капитан, сейчас время стратегических заявлений отвлекающего порядка, — сказал Робинетт.
Мендес недовольно фыркнул.
— Мне нравится эта формулировка. Что она означает?
— Наш парень сейчас очень доволен собой. Он так ловко перехитрил копов. Он наверняка изучает репортажи в газетах и ржет над ними в свое удовольствие, уверенный, что умело прикрывает свою задницу. Что, если мы пустим в ход не наши истинные, а ложные предположения вроде того, что преступник — явно неадекватная личность с тяжелыми сексуальными проблемами, импотент, вынужденный заниматься черной работой? Это может оказать на него влияние, он, скажем, вступит в контакт с прессой или телевидением. В худшем случае он подумает, будто мы совсем сбиты с толку и он, таким образом, в полной безопасности. И нам тогда следует просить шефа, чтобы дали охрану беременным женщинам в нескольких местах, если он достаточно самонадеян и пойдет на новое преступление.
Мендес зло усмехнулся.
— Да, шефу особенно понравится мысль превратить беременных женщин в наживку. Как вы полагаете, сколько в городе таких женщин?
— Статистика ежегодной рождаемости в Штатах утверждает, что их четырнадцать на тысячу, — ответил Робинетт. — Предположим, что в округе Майами миллион женщин, стало быть, рожает четырнадцать тысяч в год, предположим, что в этом месяце на сносях одна двенадцатая часть, таким образом, их примерно тысяча сто шестьдесят.
— Хм, такое, пожалуй, выполнимо, — сказал Мендес. — Они могут поселиться на твоем ранчо, Клетис.
— Рад буду принять их, — сказал Барлоу. — Велю Ирме начинать кипятить воду прямо сейчас.
Паз вмешался в разговор:
— Шеф, я считаю, нам стоило бы съездить в Нью-Йорк, поговорить с тамошними копами и с людьми, живущими поблизости от места убийства, с отцом погибшей женщины и так далее.
— А зачем? — спросил Мендес.
Это был момент, когда стоило бы заговорить о снимке из лонг-айлендской папки и своих соображениях в связи с ним, но Джимми, взглянув в глаза шефа и оценив их выражение, которое было циничным и насмешливым, пошел на попятный. Он сказал:
— А затем что парень был там. И сделал свое дело. Оставил свой след, кто-то мог бы его вспомнить. Вы слышали, как агент Робинетт рассказывал, что следствие проводилось спустя рукава, поскольку следователи пришли к выводу о семейном характере дела, в результате чего убийца покончила с собой. Теперь мы знаем, что это неправда. Существовали нити, которыми никто не занимался, поскольку дело закрыли преждевременно. Существовал человек, которого убитая знала. Быть может, она сама придерживалась какого-то культа, но раскапывать все это не стали. И возможно, одна из этих нитей ведет в Майами. Тот, кто был там, теперь находится здесь, вот в чем дело.
— Ладно, поезжай, — после недолгой паузы сказал Мендес. — По-быстрому — туда и назад. И ты, Клетис, тоже поезжай.