Я пристально взглянул на него и впервые ощутил нечто похожее на страх.
— Ваше преосвященство, — обернувшись, обратился я к епископу, — эти обвинения — результат сговора между старшим инквизитором и сенешалем. Они безосновательны. Брат Пьер Жюльен признался мне этим утром, что он и сенешаль уничтожили части инквизиционных реестров, обличавшие их семьи как еретические.
Но епископ поднял руку.
— Брат Пьер Жюльен утверждает обратное, — сказал он. — Брат Пьер Жюльен утверждает, что вы пришли к нему сегодня утром, угрожая покрыть позором его семью, если он не выпустит женщин, которые стоят перед нами. Он утверждает, что вы подделали письмо с ложными обвинениями в адрес его семьи. От отчаяния он сначала подчинился вашим требованиям, но вскоре осознал, что этим он подвергает опасности собственную душу.
— Ваше преосвященство, если вы возьмете реестры, то вы увидите, что там не хватает листов…
Но тут Пьер Жюльен перебил меня, крича, что эти реестры уже были такими, когда их нашли в доме Раймона.
— Брат Бернар клевещет на меня, чтобы оправдаться самому! — заключил подлец. — Но можно доказать, что он еретик, пособник и укрыватель…
— Тогда докажите! — предложил я. — Где ваши доказательства? В чем меня обвиняют? И что вы, — я указал на сенешаля, — и вы, отец Гуг, делаете здесь, если это официальное заседание трибунала?
— Они присутствуют здесь в качестве непредвзятых наблюдателей, — пояснил Пьер Жюльен. — А что касается доказательств, то они находятся пред нами, в женском обличии. Это и есть те еретички, которых вы пытались спрятать и защитить!
С этими словами он указал на трех женщин. Иоанна издала тихий стон, я на мгновение отвлекся, пытаясь подбодрить ее взглядом, и оттого не успел удержать Алкею, которая шагнула вперед. Держась, как всегда, бодро и бесстрашно, она проговорила:
— О нет, отец мой, мы не еретички.
И все собрание в изумлении вытаращило глаза.
Никто не ожидал подобной дерзости от женщины. Никто не мог поверить, что она осмелилась на это. Наконец епископ, очнувшись, раздраженно велел ей молчать, и, как подобает верной дочери Церкви, она послушалась его приказа.
Мне ничего не оставалось, как поддержать ее выступление.
— Они не еретички, — утверждал я. — Против них нет ни обвинений, ни свидетельств. Стало быть, и меня нельзя обвинить в том, что я их покрывал.
— Свидетельства есть, — возразил Пьер Жюльен. — Жан Пьер обвинил их в колдовстве и сговоре против Святой палаты.
— Его признание не подтверждено.
— Он подтвердил его вчера.
— Оно было вырвано под пыткой.
— В этом нет ничего противозаконного, брат Бернар, — заметил сенешаль. При этих словах я резко обернулся к нему и заявил:
— Непредвзятые наблюдатели не имеют права вмешиваться в ход разбирательства! Если вы еще раз посмеете открыть рот, то вас исключат из состава собрания! Ваше преосвященство, выслушайте меня. — Я снова обратился к епископу. — Вчера ночью Жордан Сикр, один из служащих, который, как ранее предполагалось, погиб вместе с отцом Августином, признался, что он организовал это убийство по воле Раймона Доната. Он не упоминал о женщинах, которых вы видите здесь. Они не имеют отношения к убийству отца Августина.
— Показания Жана Пьера относились к смерти Раймона Доната, а не отца Августина, — перебил Пьер Жюльен.
— Но они связаны! Ваше преосвященство, Раймон расправился с отцом Августином, потому что отец Августин проводил ревизию старых реестров. А Раймон использовал эти реестры, чтобы получать деньги с людей, имевших еретиков среди своих предков. Тот, кто убил Раймона, наверное, устал платить деньги и бояться, что его изобличат…
— Как еретика? — перебил епископ.
— Или как потомка еретиков.
— Значит, эти женщины все-таки виновны, — провозгласил епископ. — Так или иначе.
— Ваше преосвященство…
— Только посмотрите, как он их защищает! — вдруг закричал Пьер Жюльен. — Сам под судом, а печется о них больше, чем о свой жизни!
— Мне ничто не угрожает, — возразил я. — Если они не виновны, то не виновен и я, ибо кто поверит, что я еретик? Кто? Кто будет свидетельствовать против меня? Отец мой, вы же знаете, что я добрый католик. — Я обращался к приору, который, как мой старинный друг, был хорошо знаком со всеми тайнами моего сердца. — Вы конечно знаете, что это вздор.
Но приор неловко заерзал в своем кресле.
— Я ничего не знаю… — пробормотал он. — Есть улики…
— Что? Какие улики?
— Трактат Пьера Жана Олье о бедности! — воскликнул Пьер Жюльен. — Или вы станете отрицать, что держали эту дьявольскую книгу у себя в келье?
В этот момент мне стало ясно, что против меня велось следствие. В моей келье проводили обыск, обо мне, наверное, наводили справки. И я понял, что пока я ездил в Кассера, тут расследовали мою правоверность.
Неудивительно, что Пьер Жюльен оказался слишком «занят» и не смог допросить Жордана Сикра. Ну конечно, ведь он был увлечен куда более важными делами, а именно очернением моей репутации.
— В вашей келье, брат Пьер Жюльен, есть руководства по заклинанию демонов, — сказал я, оставаясь внешне спокойным, но внутри весь трепеща. — Никто, однако, не говорит, что вы этим занимаетесь.
— Работы Олье были осуждены как еретические.
— Некоторые из его идей были осуждены, но не все его работы. Более того, вы найдете эту работу в библиотеке францисканцев.
— А также в руках многих бегинов.
— Верно. Вот почему я и собирался сжечь ее. Я не согласен с ее положениями.
— Да вы что? — скептически спросил Пьер Жюльен. — Тогда почему же эта книга находилась у вас в келье? Где вы ее взяли?
— Я ее конфисковал.
— У кого?
Зная, что правда еще более навредит Алкее, я дал уклончивый ответ:
— У одной заблудшей души, — сказал я.
— У еретика? У еретика, которого вы упустили не так давно, которому позволили беспрепятственно покинуть обитель?
Озадаченный, я посмотрел на приора Гуга. Тот рассматривал свои руки.
— Еретика? Какого еретика?
— Брат Тома утверждает, что он привлек ваше внимание к еретику, который побирался у ворот обители. — Пьер Жюльен подался вперед. — Он утверждает, что вы последовали за ним. Но, по словам Понса, вы не задержали его, не допросили, не заключили в тюрьму. Вы позволили ему скрыться.
— Потому что это был не еретик. — Вы, без сомнения, поняли по описанию «еретика», кто это был; я желал сохранить его личность в тайне и в то же время защитить себя. — Это наш человек под видом еретика.
— Наш? — презрительно переспросил Пьер Жюльен. — Кто же этот наш человек, скажите на милость. Где мы можем его найти?