Но долгая ночь в фургоне изменила ход его мыслей. Он никогда не думал, что застрянет посреди пустыни на всю ночь; тот факт, что это уже произошло, говорил ему о том, что события начали выходить из-под контроля. Он плохо спал, и в те минуты, когда лежал без сна, он пытался размышлять над истинной природой того, что с ними случилось. Если Алек был прав — а Питер с каждым часом убеждался всё больше, что он был прав, — то с ними произошло что-то сверхъестественное. Что-то похожее можно увидеть в фильме или прочитать об этом в одном из его любимых фантастических романов. Что-то такое, с чем большинство взрослых, как он знал, откажутся согласиться.
Все события указывали на возможность того, что они попали в какую-то петлю во времени. Они не делали одних и тех же поступков, но они проезжали снова и снова одно и то же место. Это было очевидно. Не нужно быть гением, чтобы это понять. Вопрос был в том, почему? И как они смогут выбраться из этой петли?
Питер читал о людях, видевших НЛО в пустынной местности, похожей на эту. Он подумал о том, не было ли связано то, что с ними приключилось, с появлением летающей тарелки? Ещё он думал о том, что правительство могло организовать здесь какое-нибудь секретное предприятие — как те заводы по изучению атомной энергии, построенные в Воомере, — в котором учёные (вероятно, физики) на самом деле проводили эксперименты с временной материей и тому подобным. Может быть, учёные открыли какой-нибудь новый вид лучей. Может быть, произошла какая-нибудь утечка, как утечка радиации, только другого рода.
Такие мысли вертелись в голове у Питера, когда он лежал без сна на полу фургона. А теперь, убедившись в том, что слова Алека на самом деле подтвердились, — и с ними согласился даже такой скептик, как мистер Гарвуд, — он размышлял над тем, стоит ли обсуждать его теории с кем-нибудь ещё. Скажем, с отцом. Или с Алеком.
Однако вскоре стало очевидно, что в ближайшее время ему не удастся поднять тему временных аномалий. Только не во время спора взрослых. Потому что они действительно спорили, хотя и не особенно жарко, решая, что им следует делать дальше. Питер довольно отчётливо слышал их повышенные голоса, даже находясь позади фургона.
Роуз старательно чертила на земле сетку для игры в «крестики-нолики» и ничего не замечала.
— Я сказала, что там есть холодильник. Вода. Электричество. — Это говорила Линда. — Мне кажется, что для детей было бы лучше, если бы кто-нибудь из нас остался в Торндейле, пока остальные пытались бы найти дорогу в Брокен-Хилл. Разве это не разумно? Детям нужно помыться. Им нужно место для игр.
— …не захотят там находиться, — приглушённым голосом ответил Алек. — …тела…
— Ну, само собой разумеется, сначала мы уберём тела.
— Вы что, с ума сошли? — пронзительным голосом сказала Дел. — Мы не можем трогать место преступления! Это против закона!
Ноэл что-то сказал, но слишком тихо, чтобы Питер мог услышать. Линда добавила, что, конечно, это не против закона, если учитывать ситуацию, в которой они оказались. Дел указала на то, что следует принимать во внимание и кое-что ещё.
— Мы не нашли ребёнка, — резко сказала она. — Там жил ребёнок, и мы не смогли его найти. Монгрел тоже не обнаружил его. Если мы вернёмся назад, то сможем заняться поисками.
— Ребёнок? — задохнулась Линда — Какой ребёнок?
— Его там не было, — мрачно ответил Алек. — Послушай, мы пытались его найти, так? Сейчас он может быть где угодно.
— Мы действительно пытались, — уверял кого-то Росс, — возможно, Линду. — Мы дали собаке футболку, но у неё не особенно хороший нюх.
— Ребёнок наверняка ходил по всему дому и двору! — запротестовала Дел. — Запахи сбивали беднягу с толку!
— Да, да. — Алек вздохнул. — Но, как я уже сказал, он может быть где угодно. Можно искать его неделю и всё равно не найти. Не исключено, что в этот самый момент он находится в Сиднее.
— Если он не прячется, — с беспокойством заключила Линда. — Может быть, он прячется. Умышленно. Если мы приведём в дом других детей, он может подумать, что никакой угрозы больше нет, и выйти.
— Линда, — прервал её Росс, — там не работает телефон. Не говоря обо всём остальном…
— Я знаю, что телефон не работает. Вы уже говорили об этом.
— …не говоря обо всём остальном, Линда, там вы будете отрезаны от внешнего мира. И вы не знаете, ну, вы не знаете, кто может туда вернуться…
— На место преступления? Разве такое бывает? — возразила Линда.
— Может быть, они что-нибудь там забыли, — прозвучала осторожная реплика Верли. — То, что могло бы навести на них подозрение. Это вполне вероятно.
— Ребёнка, — сказала Дел.
Потом возникла пауза — или приглушённое бормотание. Когда его мать спросила «Что?», Питер понял, что кто-то продолжал говорить, но очень тихим голосом.
Оказалось, что это был Алек.
— Я же сказал, что никто не будет двигать эти тела, — объявил он. — Ни в коем случае. Они распадаются на части. Они гниют. Повсюду стоит невыносимый запах.
— О, ради бога! — с неприязнью воскликнула Верли.
— Ты сам это сказал! — В голосе Линды прозвучала нотка триумфа. — Какую пользу тела могут принести полиции, если они уже в таком плохом состоянии? Мы тем более можем их убрать.
Верли издала ещё один слабый протест. Алек посоветовал Линде самой заняться трупами, если ей так хочется; она может принять другое решение, когда собственными глазами увидит их. Ноэл заметил, что вопрос о том, следует ли кому-нибудь оставаться в Торндейле, или нет, является вторичным. Намного важнее решить, что им следует делать, чтобы выбраться из того безвыходного положения, в котором они по несчастью оказались.
— Стоит ли нам продолжать ехать? — спросил он. — И куда нам лучше ехать — на север или на юг? Или нам лучше ждать здесь, у дороги, и надеяться, что кто-то уже оповестил полицию и они скоро приедут? Мы должны прийти к общему решению.
Последовало долгое молчание. Питер с нетерпением ожидал услышать, что скажут другие в ответ на вопросы его отца, но в этот момент его внимание привлекла Роузи. Она хотела, чтобы он поставил крестик в один из квадратиков, которые она начертила на земле. Когда он послушался, она подняла крик. Не в этот квадратик, потребовала она. Это был её квадратик!
— Но там ничего нет, — попытался возразить Питер.
— Я собиралась рисовать там потом! Поставить туда мой нолик!
— Хватить ныть, — с раздражением сказал Питер. — Я сотру крестик. Вот. — Он уничтожил злополучный крестик подошвой ботинка. Роузи наблюдала за ним, шмыгая носом. Когда он закончил, она указала на другой квадратик.
— Можешь поставить его сюда.
— Почему?
— Потому.
— Но тогда не получится прямой линии. Мы должны сделать так, чтобы получилась линия.