— Как ты мог такое подумать, Саша. Никого нет преданнее его.
— Я все это слышал раньше. Но если ты спросишь меня, то я тебе скажу, что во всем этом муравейнике я доверяю одному-единственному человеку — Мике Наумовичу. — Не обращая внимания на сдавленный стон, который издал полковник при этих словах, король продолжал: — Все остальные, chére, это лакейские душонки, преданные тому, кто больше заплатит.
Тихий смешок заставил короля остановиться. Полковник все еще стоял в дверях, повернувшись к королевской чете спиной, его широкие плечи подрагивали, как будто он не мог больше сопротивляться приступу смеха.
— Что здесь смешного? — резко спросил король.
Наумович повернулся. По его щекам катились слезы и увлажняли воротник его парадной формы.
— Sacrebleu [99] , Мика, что с Вами? — спросил Александр, сбитый с толку.
— Вы оба так добры ко мне, я этого не заслужил, — заикаясь, пролепетал Наумович. — Я этого не заслуживаю, клянусь, не заслуживаю.
— Tiens, qui c’est agaçant [100] , — раздраженно пробормотал король. — В любое другое время проявление такой преданности порадовало бы его, но сейчас оно мешало. — Я высоко ценю Вашу преданность, полковник. Уверен, в будущем Вам еще представится возможность доказать это, но сейчас возьмите себя в руки и арестуйте капитана Василовича.
— Минуту. — Королева не собиралась сдаваться. — Зачем его арестовывать? Чего мы этим добьемся?
— Имена заговорщиков. Если заговор действительно существует и он в нем участвует, он знает их.
— Он их никогда не выдаст.
— Ты забываешь, что мы можем его заставить это сделать.
Наумович больше не всхлипывал, глаза его были сухи, и он внимательно слушал супругов.
— Я давно ждал этого, и вот наконец один из этих мерзавцев у нас в руках. Остальных мы тоже получим. Это можно спокойно поручить префекту.
— Я не хочу этого! — возразила королева, повысив голос. — Ты совершишь ужасную ошибку. Очнись, Саша. Уже не те времена, когда ты мог решить свои проблемы, заковав противников в кандалы. У нас не хватит тюрем, чтобы запереть всех людей, которые против нас. Нужно сдаться. Сейчас у тебя есть возможность с честью выйти в отставку.
Александр гневно взглянул на нее; сжав губы, он зашагал по комнате. Пройдясь несколько раз туда-сюда, он остановился перед Наумовичем так близко, что тот отшатнулся.
— Доставьте этого типа сюда.
— А если он откажется, сир? — спросил Наумович, его глаза хищно блеснули при этом. — Остается ли все еще в силе Ваш приказ?
По тону, которым он сказал это, Драга поняла, что Наумович абсолютно готов застрелить Михаила.
— Нет, — быстро сказала королева. — Приказ отменяется. Думаю, он не станет отказываться. Скажите ему, что это мое желание, чтобы он говорил с королем.
Наумович глубоко вздохнул, как будто хотел возразить, но передумал и быстрыми шагами вышел из комнаты.
Король тут же обратился к Драге.
— Ты опять настояла на своем! Нужно заметить, мадам, Вы изо всех сил поспешили вновь встретиться с капитаном.
Она покачала головой от такого непонимания.
— Повзрослеешь ли ты когда-нибудь, Саша? Ну, хорошо, он был моим любовником. Но одновременно он был самым близким человеком твоего отца. Капитан действительно зол на тебя, но не из-за меня, а из-за твоего отца. И тем не менее он хочет тебе помочь. Ты сам мне рассказывал, что он учил тебя ездить на лошади, когда ты был маленьким, и играл с тобой в теннис. Мне кажется, детские воспоминания о Михаиле Василовиче перевесят ту антипатию, которую ты питаешь к нему в последние годы. И не пытайся заставить его выдать своих товарищей. Он этого никогда не сделает. Он упрям и будет молчать до конца.
— Ну, положим, не упрямее меня, — пробормотал король. Затем, повысив голос, сказал: — Так вот, раз и навсегда: отрекаться я не собираюсь. Но чтобы сделать тебе одолжение, скажу Василовичу, что обещаю подумать об этом.
— Но…
— Ты считаешь, что так делать не принято? Тут я с тобой согласен, но о порядочности сейчас и речи быть не может. Я сыт по горло этими ужасными слухами. Каждый, с кем бы я ни хотел посоветоваться, знает нечто другое. «Покончите Вы с этим змеиным гнездом!», «Нужно подождать», «Ждать нельзя ни в коем случае!» Сдается, что все как будто сговорились свести меня с ума. Я тебе не рассказал, что Боза Маршитьянин советовал мне недавно избавиться от Наумовича? Мика якобы перебежал в лагерь Карагеоргиевичей. Ты видишь, до чего доходит общая истерия? Маршитьянин обвиняет своего и моего лучшего друга в предательстве.
— Я не знаю, Саша. Наумович в последние дни сильно изменился.
Король резко повернулся; указав пальцем на свою жену, он воскликнул:
— Видишь! И ты туда же! А что я сказал? Достаточно малейшего повода, и все принимают это за чистую монету. Нет-нет, никто меня не заставит бежать в заячьем страхе, J’y suis, j’y reste. [101] И если мне удастся найти источник, пощады не будет. Это я тебе обещаю.
В дверь постучали. Драга закрыла глаза и судорожно сжала руки, так что ногти впились в кожу. Она услышала, как король сказал «Войдите» и то, как Наумович по всей форме объявил о прибытии капитана Василовича — что было в этих обстоятельствах совершенно лишней формальностью.
Вообще, никто никогда не знал точно, кто, когда и как должен представляться королевской чете. Любопытным часто разрешалось бродить по дворцу, как им вздумается, а массажистка королевы направлялась в ее спальню с церемонией, напоминающей по пышности вручение верительных грамот иностранными послами, — болезнь, свойственная всем молодым, еще не имеющим устоявшихся традиций монархиям.
Оба офицера остановились у дверей и поклонились королю и королеве. Александр рассматривал их мрачным взглядом.
— Вы можете идти, полковник, — сказал он Наумовичу.
Губы адъютанта нервно подрагивали. Ему не нравилось, что он должен уйти. Он стоял позади Михаила, правой рукой сжимая в кармане брюк маленький пистолет, который, перед тем как проводить сюда капитана, взял у кого-то. При этом он заговорщицки подмигивал королю.
— Не целесообразней было бы мне остаться, сир? — спросил Наумович.
— В этом нет необходимости, — ответил король и нетерпеливым величественным жестом руки показал на дверь. — Выйдите!
На этот раз, без сомнения, это был приказ. Наумович, вздохнув, поклонился и покинул комнату. Драга спрашивала себя, по какой причине обычно апатичный Мика Наумович вдруг проявляет такой интерес к тому, о чем будут говорить друг с другом король и Михаил.