– Насть, – поскреблась в комнату Лизавета. – Выходи, у нас семейный совет. Хватит там по телефону трепаться.
– Ну? – Настя наскоро попрощалась с Дарьей и выглянула в коридор. – Чего от меня надо? Денег?
– А почему ты с таким гонором это говоришь? – неожиданно взвизгнула сестра. – Ишь ты! Можно подумать, что я тебе в пояс кланяться должна и выпрашивать. У тебя, между прочим, сестра замуж выходит.
– И чего? – старательно подогревая клокотавшую в душе ярость, максимально спокойно поинтересовалась Настя. – Я тоже замуж выходила, но к тебе за деньгами не обращалась. Или я чего-то не помню?
– Между прочим, я младше! – прищурилась Лиза, вероятно, считая, что это отличный аргумент.
– И дальше что? – используя сестрицын любимый прием, завела шарманку Настасья. Лиза очень любила на все ее доводы в спорах вдруг начать отвечать: «И дальше что?», повторяя эту выводящую из себя фразу на любую Настину реплику.
– Младшим надо помогать. Мы в ответе за тех, кого приручили, – пояснила мысль Лизавета.
– Мне кажется, что ты путаешь братьев наших меньших и сестер наших младших. Ты вроде совершеннолетняя, вон, замуж собралась, мужик у тебя тоже совершеннолетний. С какой стати я должна тебе помогать?
– Ты ж всегда помогала, – озадачилась Лиза, слегка напуганная странным Настиным тоном, и на всякий случай добавила: – Тебе завидно, что у меня муж молодой и красивый?
– Нет! Я счастлива, что наконец могу тебя сбыть с рук на руки твоему будущему мужу, – пояснила основную идею спича сестра. – Или ты думала, что я тебя кормила, а теперь ты заведешь себе Сашу, и я еще и его буду кормить? Увы и ах. Все, у тебя началась новая, самостоятельная жизнь. Кстати, за материальной помощью обычно обращаются к родителям. У нас маменька имеется. Иди, у нее попробуй денег попросить.
– Она не даст, – мрачно уставилась в пол Лиза. – Поганый у тебя характер, вечно настроение портишь.
– А как надо? Широко тебе улыбнуться, отслюнявить кровно заработанных рубликов и пожелать счастья в личной жизни? – с искренним изумлением поинтересовалась Анастасия. Надо же, она даже не подозревала, до какой степени наглости дошла сестрица – это было что-то запредельное. Она озвучивала совершенно дикие и неприличные вещи таким тоном, словно это само собой разумеющийся факт. Конечно, столько лет кормила, а тут вдруг корыто убрала и кормушку прикрыла – совсем обнаглела!
– А как ты думала, на какие шиши я буду замуж выходить? – с вызовом вздернула головку Лиза.
– Я как думала? – усмехнулась Настя. – А с чего ты взяла, что я вообще должна думать про твою свадьбу? Иди Шурику своему претензии предъявляй.
– У меня денег нет, – немедленно отозвался из-за угла будущий муж. Он явно подслушивал, как лицо, заинтересованное в выдаче финансов. Или просто слышал, так как общались сестры на повышенных тонах.
– Да кто бы сомневался, – пожала плечами Настя. – Вам не кажется, уважаемые брачующиеся, что это ваши проблемы, а не мои?
– Надо по-семейному решать, а то не по-людски получается, – осторожно пошел в атаку Шурик. – Даже странно от тебя такое слышать.
– По-семейному? – задумчиво переспросила Настя. – Саша, ну так и обратись к своей семье.
– У меня только мама. Она в области живет, помочь не может, – бодро отрапортовал будущий муж. И улыбнулся, словно нашел подходящий аргумент и победил в споре. – Так что придется тебе.
– Это как же я до сих пор жила? – изумленно спросила сама себя Настасья и даже повернулась к зеркалу, чтобы убедиться, нет ли в ее лице признаков дебилизма. – Вы меня за кого держите тут все? Чего мне придется? С какой стати? Толик! А ну-ка, давай перетаскивай холодильник в нашу комнату. И замок в двери врезай.
– Ты уверена? – Муж замаячил на фоне дверного проема.
– Уверена. Ты же сам предлагал, вот и давай. Все, уважаемые родственники, переходите на самообеспечение, – рубанула воздух ладошкой раскрасневшаяся Настасья. – Достали вы меня.
– Это подло, – пискнула Лизавета. – Ты специально хочешь испортить нам свадьбу!
Когда женщина собирается круто переориентировать свою жизнь, она подсознательно начинает с главного – с внешности. Наш внутренний мир не может существовать в противофазе с оболочкой. И наоборот – оболочка определяет внутренний настрой. Иными словами, оставаясь серой мышкой, Настасья не только не смогла бы убедить окружающих в том, что отныне она другая и все пойдет иначе, но и саму себя не смогла бы настроить на борьбу. А в том, что предстоит именно борьба, она не сомневалась. За счастье надо бороться. Чем больше думаешь о других, тем меньше они думают о тебе. И если ты решила положить свою жизнь на алтарь служения семье, не жди благодарности: домочадцы быстро привыкнут к хорошему и будут воспринимать твою вахту как должное.
Именно поэтому утром Анастасия Дорохова позвонила на работу, предупредила, что задержится, и отправилась в парикмахерскую. Никто не возражал. К работе переводчиков в фирме относились спокойно, платили не особо много, но давали возможность и поработать дома, и подхалтурить, иногда даже само начальство подкидывало клиентов для переговоров – и все были довольны. То есть, конечно, доволен человек не бывает никогда, но роптали гораздо меньше, чем в других подобных организациях.
Когда девушке двадцать, она хороша уже одной только свежестью лица и изящностью фигуры. Настя всегда была стройной, даже слегка худоватой, тем страннее было наблюдать, как вдруг внезапно тело начало полнеть, лицо жухнуть, а длинные роскошные волосы, которые ей всегда так шли, вдруг стали тусклыми и перестали украшать. Более того, она все чаще убирала их в хвост, так как сама себе стала напоминать пожилую русалку.
– Мы, Настюха, – настраивала ее на позитив Дарья, – уже находимся в том прекрасном возрасте, когда тело переходит в категорию «есть за что взять», даже если раньше брать было не за что. В самом крайнем случае даму бальзаковского возраста можно подержать если не за грудь, то точно за попу или в крайнем случае за живот. Даже такую тощую, как я, при желании есть за что ухватить. А помимо этого таким, как мы с тобой, начинают идти очки. И не потому, что это стильно, а потому, что они закрывают половину морды и морщины под глазами.
Когда девушке прилично за тридцать, у нее появляется масса претензий к собственной внешности. Особенно в тех случаях, когда она еще планирует выжать из этой внешности дивиденды.
Накануне Настасья долго и придирчиво разглядывала свое отражение в зеркале.
– Чего ты там топчешься? – лениво поинтересовался Толик, не отрываясь от телевизора. – Не узнала, что ли? Или у тебя рог вырос?
– Ну, про рог тебе виднее, – огрызнулась Настя, внезапно подумав: «А так ли уж у нас с мужем все идеально? А с чего я взяла, что он не изменяет? И почему я сама, в отличие от большинства ровесниц, не расцветила свою жизнь какой-нибудь интрижкой, раз уж муж такой бурдюк и от него праздника не дождешься?..» В общем, как это часто бывает, мужик брякнул, ничего не имея в виду, а дама тут же понаделала выводов на ровном месте и запустила мыслительный процесс, подогревая его фантазией и женской логикой. В итоге, развив мысль и испортив себе настроение, Настя легла спать раздраженная, страшно удивив супруга, который, впрочем, на ее сдвинутые брови и недовольную физиономию заморачиваться не стал, а продолжил смотреть, как на экране два потных боксера из последних сил мутузили друг друга.