— Сударыня?
От неожиданности Алеа едва не упала со скамейки. Галиад вовремя подхватил ее под руку.
— Простите, я, кажется, напугал вас? — смутился рыцарь.
— А… нет, я просто замечталась. Простите, я не видела, как вы подошли.
— Фелим попросил меня дать вам несколько уроков — научить владеть мечом… Я ответил, что нахожу его просьбу странной, но он настаивал и даже заявил, что вы обрадуетесь…
— Он так сказал? — удивилась Алеа.
— Да… А вы не хотите? — разочарованно спросил воин.
— Ну… нет. Я просто не знаю, буду ли хорошей ученицей.
— Ваш друг Мьолльн прекрасно справляется. Фелим говорил мне, что он проявил недюжинную храбрость и смекалку в одном из сражений. Это правда? Ему еще многому предстоит научиться, особенно если он хочет в совершенстве овладеть таким прекрасным мечом, как Кадхел. Вчера он начал упражняться и уже освоил несколько самых действенных приемов. Мой сын назначил ему встречу на сегодняшнее утро, вы ведь не захотите отстать от них?
Алеа кивнула, и Галиад попросил слуг принести ей подходящую одежду. Девочка отправилась в свою комнату, а потом нашла Эрвана во дворе, где упражнялись магистражи.
— Здравствуй, Алеа, — сказал молодой человек, протягивая ей оружие.
Эрван забрал свои длинные волосы в пучок на затылке, ярко-синие глаза сияли на тонком удлиненном лице. Сын магистража был намного выше Алеи, и девочка робела в его присутствии. Воспоминание об увиденном сне тревожило душу, не позволяло открыто взглянуть в лицо Эрвану. Она видела не его, а человека из сновидения, и так смущалась, что отвечала невпопад, но тут, на ее счастье, появился Мьолльн.
Сын Галиада вывел девочку и гнома на середину площадки и начал урок. Он как будто не замечал смущения Алеи, и девочка понемногу преодолела робость и вошла во вкус боевых упражнений. Все трое заливались хохотом, когда Мьолльн и Алеа неуклюже шлепались на мягкое место или неожиданно для самих себя ловко выполняли прием. Меч казался Алее слегка тяжеловатым, зато она не утратила сноровки, приобретенной на улицах Саратеи. Она умела драться, стреляла из рогатки и ловко управлялась с дубинкой, что сильно облегчало ей обучение. Эрвану не исполнилось и восемнадцати, но он уже был замечательным учителем.
За обедом гном и девочка не засиживались — так им не терпелось вернуться во двор и снова начать упражняться вместе с сыном магистража. На них словно повеяло свежим ветром новой жизни. Эрван был терпеливым, вежливым и внимательным, и он не разглядывал Алею, как друиды. Те все время изучали ее, как будто хотели что-то прочесть в ее голове. Во взгляде же Эрвана было уважение, учтивость и, возможно, даже некоторая робость. Робость, которую Эрван не испытывал ни к одному человеку…
Четыре дня они усердно упражнялись и очень преуспели, научившись наносить удары и уколы и отвечать на них, уклоняться и делать ложные выпады. Эрван даже показал им секретный прием, с помощью которого можно было обезоружить противника одним ударом.
Продемонстрировав свой хитрый финт, Эрван предложил Алее и Мьолльну выполнить его в поединке.
Мьолльн начал первым. Он попытался обезоружить Алею, но ему не удалось достать мечом запястье девочки.
— Это несправедливо, — обиженно пожаловался раздосадованный гном.
— Что, староват ты для меня? — поддела его Алеа.
— Вовсе нет! Все дело в росте! Тага! Давай-ка сама попробуй, тогда посмотрим, кто будет смеяться последним…
Алеа встала в позицию. Нет на свете ничего уморительнее обиженного гнома: нижняя губа заползла на верхнюю, чуть не до самого носа, а кустистые брови низко нависли над глазами.
Мьолльн атаковал, но Алеа ловким движением зацепила своим острием гарду его меча, и оружие гнома, с неторопливым изяществом взлетев в воздух, воткнулось в песок в нескольких шагах за его спиной.
Мьолльн сперва оторопел, а потом впал в дикую ярость.
— Ты не имеешь права! — закричал он и кинулся подбирать оружие.
Эрван вынужден был вмешаться, пока словесная перепалка не переросла в настоящую ссору.
— Ну вот, вам обоим нужно извлечь урок из случившегося. Вам, Мьолльн, не помешает толика смирения. Право же, дорогой гном, вы ведь не станете дуться на девочку за то, что она вас обезоружила! Вы ведь выше этого, не так ли?
Алеа снова засмеялась, и Эрван дружески подмигнул гному. Мьолльн было снова насупился, но не смог сдержать ответной улыбки.
— А ты, Алеа, если не будешь сгибать запястье, нанося удар, то сломаешь руку. Особенно если тебе попадется противник, который будет цепляться за свое оружие покрепче нашего друга Мьолльна.
— Мне сейчас просто незачем его сгибать, — возразила девочка. — Думаю, я хорошо поняла твой секретный прием.
— Неужели? А со мной не хочешь попробовать? — поддел девочку Эрван, коснувшись мечом земли у ее ног.
Алеа немедленно пожалела об излишней самоуверенности, но отступить уже не могла. В конце концов, кое-какие шансы у нее есть, а одолеть Эрвана было бы здорово!
— Защищайся! — скомандовал Эрван.
Алеа не заставила просить себя дважды и тут же кинулась на противника. Сейчас она ему покажет, на что способна саратейская воровка. Но девочка даже не успела направить на учителя оружие, как он изящно шагнул в сторону, встав к ней боком, и поставил ей подножку. К его превеликому удивлению, Алеа устояла на ногах и мгновенно повернулась к нему.
— Неплохо, — признал Эрван. — Но мое оружие все еще при мне, неужели ты успела забыть секретный прием?
Алеа перевела дух и начала новую атаку, нацелившись на рукоять меча Эрвана. Он не стал уклоняться, дождался, когда острие клинка Алеи окажется на уровне его запястья, но, едва она зацепила гарду, резким движением рванул ее меч вниз. Оружие полетело на землю, а девочка закричала от боли. Эрван подцепил меч Алеи своим, подбросил его в воздух и перехватил левой рукой, так что у него теперь было по мечу в каждой руке, а Алеа, упав на колени, с гримасой боли на лице нянчила вывернутое запястье.
Эрван сложил оружие на скамью, а потом вернулся к девочке, чтобы дать ей наставление.
— Побеждает тот, чья рука сильнее и гибче, Алеа. Нужно гнуться, но оставаться твердой, понимаешь?
— Ты сломал мне запястье — вот что я понимаю.
— Гибкое запястье не ломается, Алеа. Уверен, этот урок ты запомнишь накрепко. Наши занятия закончатся в тот день, когда ты сумеешь меня разоружить. Когда этот день наступит, мне больше нечему будет тебя учить.
Эрван пытался говорить тоном строгого наставника, помня, что именно так учил его отец, но в душе уже жалел, что причинил девочке боль. Не слишком достойный способ. Похоже, он тоже сумеет извлечь пользу из их занятий — ведь и учителя набираются ума-разума от учеников.
— Мьолльн, не будете ли вы так любезны отвести Алею к врачевателю, думаю, перевязка и отдых пойдут ей на пользу.