К счастью, запястье Алеи не было сломано: молодой ват подлечил девочку, и спустя два дня она вернулась к упражнениям — исполненная решимости доказать Эрвану, что легко не сдастся. Она старалась изо всех сил и очень быстро во всем догнала Мьолльна, за плечами у которого был многолетний опыт. Но ярость и воля стоят десяти лет практики. Когда Алее удавалось взять верх над Мьолльном, гном всякий раз заявлял, что ему просто не повезло. Оба хохотали и без устали упражнялись, скрепляя этим и без того верную и чистую дружбу.
Друиды гостям не докучали — у них хватало иных забот. Мьолльн и Алеа проводили все свое время с Эрваном. Он показывал им сад и башни, знакомил со слугами, представлял других учеников магистражей, а вечером они играли у костра в фидчел. Эрван был на редкость учтив и поразительно умен. Алеа в конце концов забыла о мучивших ее много дней тревогах, обнаружив в душе новое чувство, в котором отказывалась себе признаться. Эрван был, безусловно, самым красивым юношей, которого она видела в жизни, ее чувства к нему напоминали привязанность к подруге детства Амине, но было еще кое-что, с чем она пока не освоилась, и краснела, стоило Мьолльну завести об этом речь.
— Скажи-ка мне, Алеа, тахин-таха, уж не влюбилась ли ты? — лукаво спросил он ее как-то утром.
Алеа залилась краской и отвернулась, притворившись, что не услышала, а потом с новой силой принялась упражняться в мечных приемах.
Через несколько дней Эрван сообщил им, что уезжает вместе с отцом, но скоро вернется. Девочка опечалилась, но виду не подала, сказала только, что будет скучать без его уроков.
— Теперь ты можешь упражняться и без меня, есть вещи, над которыми тебе нужно поработать самостоятельно…
Алеа подняла бровь:
— Какие вещи?
Эрван от смущения закусил губу, отвернулся, начал складывать оружие и только тогда решился ответить:
— Ты как мой друг Уильям…
— Я тебя не понимаю! — рассердилась девочка.
— У тебя есть… эта сила. Нечто, чем я не обладаю, и ты должна научиться управлять этим. Тогда ты станешь такой сильной, каким я никогда не буду что бы ни делал.
Алеа едва не лишилась чувств. Значит, Эрвану что- то известно… Во всяком случае, он знает ее лучше, чем она могла подумать. Эрван утверждает, будто она наделена этой непонятной силой, — но ведь она сама не понимает, что с ней произошло.
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — робко спросила девочка.
Эрван обернулся — в его лице была твердость и нежность.
— Я ничего не знаю. Но я чувствую это в тебе. Уильям был таким, как ты, пока не начал упражняться. Сегодня он стал друидом, и зовут его Фингин. Мне трудно объяснить, но я вижу эту силу в твоих движениях, во взгляде, в том, как ты сражаешься. Она в тебе есть.
— Ты сам не знаешь, что говоришь! — возмутилась Алеа, но не слишком убежденно. — Нет у меня никакой силы!
— Возможно, ты этого еще не понимаешь, но я-то знаю, что сила живет внутри тебя. Не отвергай ее — лучше попытайся подчинить.
Сердце Алеи отчаянно колотилось. Ее предали. Ее словно раздевают при всем честном народе, а у нее нет ни сил, ни возможности сопротивляться. Этот Эрван видит ее насквозь. Девочка была просто раздавлена, но решила, что отпираться дальше бесполезно.
— Но как я смогу укротить то, чего не понимаю? — спросила Алеа так тихо, что Эрван даже не понял, к нему она обращается или к себе самой.
— Когда Уильям начал упражнять свою силу, я ему помогал, сам того не ведая, — показывал мечные приемы, которым отец учил меня с детства. Первые упражнения учат собираться перед сражением, они помогли Уильяму овладеть и его силой. Может, я и тебе сумею помочь.
— Но я совсем не похожа на Уильяма, он ведь друид!
— Конечно, и все-таки мы можем попытаться. Возможно, силой, что живет внутри тебя, можно научиться управлять тем же способом.
Девочка без сил опустилась на скамейку. Что ей делать? За четыре дня благодаря Эрвану она почти забыла ту историю, и вот он сам ей все снова напомнил!
— Алеа, я сегодня вечером уезжаю на несколько дней, так что у тебя будет время все обдумать. Знай одно — упражнения повредить тебе ничем не могут, а когда придется сражаться, наверняка окажутся полезны.
— Вообще-то я сражаться не собираюсь.
Эрван улыбнулся девочке и повел ее за собой через двор к главному зданию.
— Если хочешь, можешь в мое отсутствие выучить первое упражнение.
— Какое?
Эрван долго смотрел на нее, потом улыбнулся и закрыл глаза.
— Научись зажигать свечу между глазами.
— Что-о-о? — воскликнула Алеа, решив, что юноша над ней потешается.
— Первое упражнение заключается в следующем: нужно закрыть глаза и мысленно зажечь свечу в самом низу лба, между глазами.
— Что ты выдумываешь?
— Так ты научишься контролировать свой разум. Если тебе действительно удастся мысленно увидеть эту свечу, а потом зажечь и погасить ее силой духа, считай, что первое упражнение ты освоила. Чем больше будешь заниматься, тем легче и быстрее все станет получаться.
Эрван повернулся к ней, не открывая глаз.
— Я сейчас вижу свечу, — шепотом сообщил он.
Помолчав несколько мгновений, юноша открыл глаза. Оставив Алею перед домом, он отправился в покои отца, но на прощанье не забыл улыбнуться:
— Мы скоро увидимся, Алеа, работай!
Эрван скрылся за тяжелой дубовой дверью, а Алеа в полном смятении вернулась к Мьолльну. Они устроились в комнате девочки, чтобы поиграть в фидчел.
Первую партию выиграл гном, вторую — Алеа, а в середине третьей девочка решилась наконец начать разговор:
— Мьолльн, если бы я и правда… Ну, то, что ты говорил… В общем…
— Влюбилась? — широко улыбаясь, подсказал гном, двигая своего воина по диагонали к лучнику Алеи.
— Да… Не важно… Ты думаешь, я нравлюсь Эрвану? — с трудом выговорила она, не поднимая глаз от доски.
— Великая Мойра! Парень по уши в тебя влюблен, ты что, не видишь?
Гном взял своим воином лучника Алеи.
— Ну что ты выдумываешь, Мьолльн? Я ведь серьезно спрашиваю!
— А я и отвечаю серьезно! Смотри: о, как я серьезен! — заверил гном, поглаживая рыжую бороду и хмуря брови. — Во всяком случае, настолько, насколько способен быть серьезным Мьолльн! Ха. Разве ты не замечаешь, как он на тебя смотрит? Не видишь, что, когда он показывает какой-нибудь прием мне, все его мысли заняты тобой? Не слышишь, как меняется у него голос, если он заговаривает с тобой? Ну же, метательница камней, неужели ты оглохла и ослепла?
Девочка молчала, опустив глаза на доску, словно ее всецело поглотила игра. Может, гном и прав. От этой мысли сердце у нее забилось так сильно, что заболело в груди, словно от страха. Она ничего не видела, не слышала, остался только этот безумный, пронзительный стук сердца. Алеа мечтала, чтобы Эрван оказался сейчас с ней, хотя она наверняка ни в чем не осмелилась бы ему признаться.