— А может, их отпугнул ваш запах, — парировала Фейт. — Думаю, с вами нам вообще не стоит тревожиться — даже герилимы не рискнут приблизиться…
— Будет вам, — вмешался Фелим. — Шутки в сторону. Уже поздно, и у нас остается время в запасе. Завтра утром Фейт снова попытается призвать сильванов, а если ничего не выйдет, мы поищем способ бегства. Герилимы совсем близко, так что будьте настороже и прекратите ребячиться. Пора спать, нам всем необходим отдых.
Пожелав друг другу спокойной ночи, друзья молча завернулись в свои покрывала. Каждый думал о грозящей им опасности и о четверых герилимах Маольмордхи, черных призраках на боевых конях, громадных зубчатых тенях, выплывающих из синевы летней ночи. Заснуть оказалось непросто.
Алеа все вертелась с боку на бок, но так и не уснула и в середине ночи решила встать и прогуляться, остыть под ночным ветерком.
Уже много дней подряд ее мучили одни и те же мысли.
«Я опасна для моих друзей. Всадники ищут меня, ни Мьолльн, ни Фейт, ни Фелим, ни Галиад не должны приносить себя в жертву. Великая Мойра, как же мне стыдно, что я втянула их в это опасное путешествие! Я всю жизнь мечтала о приключениях и необычайной судьбе, а теперь почти тоскую о жизни в Саратее! Там я, во всяком случае, ни для кого не представляла угрозы.
Я обязана найти способ вытащить их из передряги. Не Фейт должна нас спасать, а я. Если бы только понять живущую во мне силу и научиться ею пользоваться! А может, я просто должна слиться с ней? Но как это сделать? Я чувствовала силу в тех редких случаях, когда ужасно злилась или если опасность была смертельной и я тогда становилась вроде бы и не совсем я. Как повторить то, что я чувствовала? Гнев на Альмара, испуг при встрече с всадником, ужас и изумление во время бегства из Сай-Мины. Мне казалось, что я все вижу, знаю и понимаю, словно мир раскрывается передо мной.
Возможно, я спасу друзей, но какую цену придется заплатить? А что, если я навсегда утрачу способность наслаждаться жизнью? Буду видеть не мужчин и женщин, а все их прошлое — с неприглядными поступками и тайными желаниями? Что, если мир вокруг окажется невыносимым? И мне придется вечно задаваться вопросом, что еще я должна сделать? Как поступить с моей силой? Кому и чем помочь? Почему Мойра избрала меня? Мне придется вечно быть настороже. Из-за Маольмордхи…»
Алеа задрожала и упала на колени. Она и не заметила, что идет по лесу больше часа.
«Я должна спасти моих друзей. Ну почему эти противные сильваны не хотят нам помочь и я должна сама искать проход?! Я уверена, он существует.
Я должна стать лесом».
Она погрузила ладони в рыхлую, влажную, усыпанную листьями землю.
«Я должна проникнуться духом леса. Стать деревьями, каждой веткой, каждым листком».
Наконец-то посреди ее лба возник огонек.
Это был сайман — легкий, как сон, неуловимый, текучий. Алеа знала, что может его потерять, если не подчинит себе, но сайман не исчезал и готов был раскрыться. Она попыталась приблизиться к свету. Как у подножия скалы Сай-Мина. Алеа смутно помнила прием, который тогда мысленно проделала: она не должна отпускать от себя свет.
Внезапно за спиной Алеи раздался чей-то голос, и она упустила сайман.
— Ух ты! Так она всех перебудит!
Алеа так резко обернулась, что не удержалась и плюхнулась на землю, но никого не увидела.
— Кто здесь?
Она услышала, как зашуршали листья, мелькнула какая-то тень, но никого видно не было. А потом послышался тихий смех, эхом рассыпавшийся между деревьев.
— Почему вы смеетесь? — спросила она суровым тоном.
— Шшш! Я же говорю, она всех перебудит! Она что, не может заснуть, как воспитанная девочка? Видит ведь, что сейчас ночь!
Вокруг Алеи снова зазвучал тоненький смех.
— Как противно разговаривать с тем, кто не хочет показаться! Да выходите же вы из тени!
— А заслужила ли она это? — спросил чей-то насмешливый голос.
— Это маленький человеческий детеныш, — откликнулся другой.
— С нее станется не заметить нас, даже окажись мы у нее прямо перед носом!
По лесу снова разнесся переливчатый смех. Алее показалось, что насмешников становится все больше.
— Вы сильваны? — робко спросила она.
— Сильваны! Ха-ха-ха! Какая добренькая глупышка!
— Вот я и говорю — она нас не видит. Она принимает нас за сильванов, нет, это просто удивительно!
— А почему не за троллей, а? Ха!
Алеа резко вскочила на ноги — ей надоели их насмешки. И почему это они говорят о ней «она» — так, будто ее нет? Девочке показалось, что она вот-вот сойдет с ума.
— Довольно! Немедленно выходите, или я… или я… я разрушу лес!
Наступила глухая тишина. Алеа напрягла слух. Ничего. Ни единого смешка. Даже листик не шелохнулся.
— Ну?
— Она не может нас видеть, — объявил вдруг чей-то серьезный голосок. — Она должна смириться. Тут уж ничего не поделаешь.
— Но почему? — не успокаивалась Алеа.
— Потому! Почему она — такая большая? Потому что так устроено. Почему у деревьев есть листья? Потому что так заведено. Почему она не видит лесных жителей? Потому что так положено!
— Вы лютены?
— Быстро соображает… — заметил еще один насмешник.
Они снова засмеялись, но Алеа не обиделась, ей и самой стало смешно.
— Зачем она так разворошила лесные внутренности, эта девочка?
— Разворошила? — удивилась Алеа.
— Конечно! Везде ходила — под деревьями, по земле… Нас разбудила!
Сайман. Они его почувствовали.
— Я кое-что ищу в этом лесу.
— В нашем лесу!
— В вашем лесу…
— А что она ищет?
Алеа на мгновение задумалась. Как глупо — стоишь посреди леса и разговариваешь с невидимками. А вдруг это всего лишь сон?
Она снова села.
— Я ишу проход, чтобы попасть в Борселию, минуя долину.
Лесные обитатели молчали.
— Вы знаете, где этот проход?
— Об этом нужно спрашивать у сильванов. Мы не ходим в Дерево.
— Но сильваны… Я не могу их найти.
Домовые снова засмеялись.
— Она не может их найти? Значит, они не хотят ее видеть! Она наделала такого шуму, что сильваны уж точно давно ее заметили.
— Да почему же они не хотят показаться, я не сделаю им ничего плохого?! Я пришла попросить у них помощи…
— Она пришла…
Голос лешего внезапно оборвался. В наступившей тишине Алеа услышала, как разбегаются лесовички. Мгновение спустя все стихло. Все лютены вмиг исчезли, как не было.