Фдодоару понравилось, с какой уверенностью держалась девочка, но удивила его не справедливость ее слов, а манера выражать свои мысли. Речь Анкс была правильной, с такими оборотами, которые были немыслимыми в устах девочки из бедной семьи.
— Твой ответ доказывает, что ты умеешь рассуждать, — сказал он. — Кто научил тебя так изъясняться? Кто научил тебя читать, а возможно, и писать?
— Мой отец. А также монахи, жившие неподалеку от нашей деревни в Ирландии.
Флодоар откинулся на спинку стула.
— Интересно. Ты можешь рассказать поподробнее?
— Нет.
— Нет?
— Мой отец запретил мне говорить об этом.
Библиотекарь потер лоб.
— Понятно. У тебя есть братья и сестры?
— Брат.
— Ты старшая в семье?
Да.
Флодоар задумался.
— Это напомнило мне давнюю историю, — сказал он. — Одну из тех, что рассказывают шепотом. В семье, которую я когда-то знал, отец тоже дал своей дочери образование. Она была намного старше своего брата. Родители очень долго ждали первенца и уже не надеялись, что после рождения дочери у них еще будут дети. Отец, не желавший унести свои знания в могилу, решил обучать дочь, как обучал бы наследника.
Анкс удивленно смотрела на него.
— Так оно и было? — спросил Флодоар.
Девочка невольно кивнула, подтверждая его предположение.
— Такую историю я слышал только в одной-единственной общине, — продолжал библиотекарь. — И, как бы лучше сказать… не у христиан.
— Не у христиан?
Флодоар утвердительно качнул головой. Неожиданно он процитировал стих на классической латыни.
— «Я когда-то наигрывал мелодии на флейте…» Дальше!
Анкс улыбнулась.
— «…а сейчас воспеваю ужасное оружие Марса».
Она продолжила на латыни.
Это была первая песнь «Энеиды».
Флодоар одобрительно улыбнулся, а затем продолжил на греческом:
— «Воспевай, богиня, гнев Пелеады…»
Девочка тут же подхватила на том же языке:
— «…страшный гнев, который стоил ахейцам бесчисленных страданий».
Это был первый стих «Илиады».
Флодоар довольно поглаживал себя по бороде. Он был потрясен познаниями этой девочки. Положив руки на стол, он подался вперед и привел третью цитату, намеренно провоцируя Анкс.
Он произнес ее высоким тоном на иврите:
— «Давид построил там алтарь Яхве и принес ему искупительные жертвоприношения, и…»
Анкс задумалась, затем продолжила фразу. Как и он, на иврите:
— «Тогда Яхве сжалился над народом, и беда обошла стороной Израиль».
Это были последние строки Книги пророка Самуила.
И снова воцарилась тишина. Гнетущая, как после раската грома.
— Я так и знал, — сказал библиотекарь.
Анкс побледнела, понимая, в чем она только что невольно призналась.
— Ничего не бойся. Ты можешь быть со мной откровенна. Мое настоящее имя вовсе не Флодоар. Я тоже стал «христианином», чтобы сохранить свободу.
— Но мы не иудеи, — сказала Анкс не очень уверенно. — Моего отца воспитала супружеская пара новообращенных. Они хотели приобщить его сразу к двум религиям. А мой отец так же поступил и со мной.
— Две религии? — переспросил Флодоар, улыбаясь. — Да уж! Христиане, отправляющиеся сегодня в Святую землю, не знают того, что известно иудеям об истории этой земли. Для последних паломничество в Иерусалим, возвращение в Землю предков, имеет в тысячу раз большее значение, чем для крещеных. Эго иудеи настоящие паломники. Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
Флодоар схватил перо, листок бумаги и стал что-то быстро писать.
— Отдашь это твоему отцу, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты поступила ко мне на службу. С тем, что тебе придется здесь делать, ты легко справишься. Но мне ты очень поможешь.
— Я? Но у вас столько помощников, которые знают больше меня! И потом, я ведь девушка.
— Не страшно. Мы обрежем тебе волосы и дадим свободную одежду, маскирующую фигуру Что же касается моих помощников… Придет день, и ты поймешь, чего им недостает для того, чтобы они могли быть настолько же полезны, как и ты. Я им не доверяю. Но сначала иди и получи согласие своего отца.
Анкс замялась.
— Я заранее знаю, что он откажет.
Флодоар взял свое послание и добавил какую-то фразу. Записка была составлена на иврите.
— Смотри не попадись с этим, а то нам обоим придется несладко. В таком окружении опасно быть иудеем. Ступай. Видишь, я тебе доверяю.
Анкс встала. После короткого раздумья она достала из складок одежды томик Табари и положила на стол перед библиотекарем.
— Я тоже, — сказала она.
Она вышла из повозки. Охранявшие выход солдаты хотели было снова взять ее под стражу, но Флодоар приказал не трогать девочку.
Темной ночью Анкс бежала к своим родителям, потрясенная случившимся с ней.
Самый удивительный объект, предложенный для созерцания святым — это человек. Им небезразличны наши огорчения и радости; они выслушивают наши пожелания; они за нас молятся; они наши покровители и наши советчики; они ликуют, когда грешник раскаивается…. Но если мы и открываем им наши страсти, им, тем не менее, неизвестно, каким образом в наших душах соединилось столько противоречивого: только Бог, который позволил блаженным проникать в законы Вселенной, Он один может знать тайны сердца человека.
Шатобриан Мученики
Вскоре Козимо разыскал своих друзей на Азимо-5, которым командовали Жан дю Гран-Селье и Пьер де Мондидье. Он направился в один из залов гибернации корабля. Там стояли сотни покрытых стеклянными колпаками кушеток. Большинство из них были пусты. Спальные агрегаты были нужны для перехода в гиперпространство, без чего нельзя было достичь отдаленной системы с планетой Земля.
Записанный под именем Фурнье, Козимо разыскал ячейку, предназначенную для человека с этим именем. Возле нее его ждали Ролан и Круатандьё.
Они обнялись.
— Рад тебя скова видеть, — сказал Круатандьё. — Как долго тянулось время! Ролан уже подумывал отправиться на твой корабль, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случилось.
— Возникли некоторые трудности, — пояснил Козимо.
Он подробно рассказал друзьям о том, что ему удалось узнать о Робере де Кроне и Карле де Рюи. Работающие механизмы так грохотали, что вряд ли разговор друзей кто-то мог подслушать или записать. Козимо продолжил: