— Мы будем внимательны, — сказал библиотекарь. — С сегодняшнего для решено передвигаться только ночью.
— В это время года ночи коротки. Мы не сможем продвигаться с большой скоростью.
— Мы будем идти как можно быстрее, вот и все. Мы хотим прибыть в Иерусалим вовремя. Вы знаете, что граф Хьюг настаивает на том, чтобы не было больше никаких задержек.
Тюдебод согласно кивнул. Он отдал честь и отправился на свое место в начале колонны.
Флодоар снова стал читать свиток, полученный из Византии.
— Путь не близок. — Библиотекарь тяжело вздохнул.
Анкс ничего не сказала. С тех пор как они покинули Груссэ, у нее возникало все больше вопросов, она хотела понять, кто такие библиотекарь и его люди. После трех дней пути два солдата прискакали в караван и доставили сундук, в котором лежала отрубленная голова бедного Игнатиуса. Флодоар оставил своих ищеек на том месте, где стоял лагерь, и тем удалось найти беглеца и убить его. Эрих показал этот ужасный трофей другим ученым. В тот день Анкс поняла, что ученые мужи не были узниками, как она думала вначале, их наняли задолго до путешествия за вознаграждение руководители Милиции для выполнения некой работы, которая должна была продолжаться и во время следования каравана и завершиться в Иерусалиме. Никому не было позволено разорвать этот договор. Пример с Игнатиусом был весьма поучительным.
После этого ужасного случая и дня не проходило, чтобы Анкс не вспоминала о напутствии своего отца перед тем, как они расстались: какими бы благоприятными ни были условия работы, всегда необходимо знать, через какую дверь можно уйти. На каждой остановке в пути первое, о чем беспокоилась Анкс, — это о способе покинуть лагерь. Она знала часы смены караулов, маршрут, по которому шел караван, и наметила те деревни, где она могла бы укрыться в случае необходимости. Каждый вечер, после того как поломннки останавливались на ночлег, она осматривала место, где стояла повозка ее учителя, и близлежащие окрестности. И каждый раз она намечала себе возможный путь к бегству и знала, как сбить со следа погоню.
Освященная ткань с вышитым крестом, свидетельствующая о принадлежности к каравану ученых, открывала перед ней многие двери. Она могла, ничего не опасаясь, подходить к повозкам с книгами и даже просматривать реестры, в которых делали записи монахи. Там были сотни произведений, в основном великих арабских ученых последних пяти веков. Перевод всех этих рукописей был задуман Хьюгом де Шампань в 1110 году. Сейчас в распоряжении Анкс были горы исписанных страниц, а Фоддо-ар настаивал на том, чтобы она читала как можно больше. Ее неудовлетворенное любопытство не давало ей покоя после того, как она обнаружила четыре повозки, доступ к которым был строго воспрещен всем. Эти повозки были не просто накрыты» они были обшиты железом и досками и обвешаны замками. На их охрану было выделено двенадцать солдат. Никто об этом не говорил. Анкс не осмеливалась открыто спросить у Флодоара, что находится в этих повозках, но ждала подходящего момента, чтобы узнать об этом.
Хотя в их караване было мало священников, Анкс продолжала вести себя как прилежная паломница и часто молилась в одиночестве, к великому неудовольствию библиотекаря, которому почему-то именно в такие моменты нужно было продиктовать ей письмо или закончить объяснение урока. Почти полное отсутствие набожности у людей в этом караване беспокоило девочку так же, как и настораживающие намеки Игнагиуса по поводу истинных целей Милиции. Было ли это как-то связано? А этой ночью даже прибыло подкрепление от императора Константинополя!
— Все это странно, — сказала она неожиданно своему учителю, несмотря на то что была сосредоточена на работе.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Мы везем с собой почти две библиотеки аббатства, передвигаемся под охраной, предоставленной нам врагами Рима, притом ночью! Я ни разу не видела, чтобы вы молились или шли пешком. Боже мой, с какой же целью мы совершаем это паломничество? Что тут происходит?
Лицо библиотекаря исказилось от гнева.
— Я не могу ответить одном фразой на эти вопросы, малышка, как бы я ни старался, поверь мне. Ты нетерпелива. Всему свое время. В нашем деле нет простых путей. Ты находишься здесь несколько недель, и я стараюсь научить тебя не торопить события. Всему свое время.
Флодоар снова склонился над картой.
Разочарованная этим ответом, Анкс сделала вид, что вернулась к своим занятиям. Она подумала о «Тимее» Платона и о странной сфере, являющей собой душу мира.
С тех пор как она попала к библиотекарю, он обучал ее азам наук, начав со странного постулата «Верить во все». Но это было только началом, каждый урок и доводы Флодоара вызывали у нее все больше удивления и растерянности.
Однажды он заявил ей:
— Наследие греческих мыслителей — это настоящая катастрофа. Христианская религия могла бы пойти по неизведанному пути, впервые после стольких веков, но вместо этого она была заражена и извращена ее греческими и латинскими Отцами. Какая потеря!
Анкс не могла принять такое объяснение. Античный мир? Вся западная культура зиждется на его наследии. Не хватило бы слов, чтобы вознести хвалу греческим философам за утонченность их мыслей.
Анкс возразила:
— Разве не грекам мы обязаны всем? Мы рассуждаем, мы учимся, мы вникаем в тонкости нашего мира, условия нашего существования так, как нас научили они. В античные времена это было светом, предшествующим появлению Христа!
Флодоар покачал головой.
— Греки сделали одно-единственное открытие, моя девочка: то, что человек получает удовольствие от процесса мышления. Все исходит отсюда. Поэтому, естественно, греческие умы сделали предположение, что человек может все понять. Они привили нам мысль, что потенциально на этой земле не существует загадки, которую нельзя было бы разгадать. Ясно, что это льстит человеческому самолюбию, поощряет к рассуждениям, но это полностью ошибочно — человек не способен все понять. Самое интересное — некоторые философы того периода очень рано осознали эту очевидную истину. Но именно этот момент в развитии античной мысли упустили через столетия потомки. Они сохранили мысль, лишенную мудрости. Ты знаешь, кто такой Зенон?
— Автор «Парадоксов»?
— Это настоящее «греческое чудо», подтверждающее мои слова. Зенон Элейский родился в V веке до рождества Христова. Он прославился тем, что однажды доказал: стрела лучника никогда не сможет достичь цели. Если верить Зенону, чтобы попасть из лука в мишень, нужно, чтобы стрела в действительности преодолела в воздухе первые десять метров, первые пять метров, первый метр, первый сантиметр, первые полсантиметра и так далее, до бесконечности бесконечного множества делений пространства. Для Зенона движения не существовало, и стрела всегда оставалась неподвижной в каждой новой точке. Лучник посмеялся над таким умозаключением, выпустил стрелу прямо в мишень и отправился восвояси. Высосанные из пальца «Парадоксы» Зенона сбили с толку целые поколения мыслителей. Это такая игра. Мы удивляемся, поражаемся железной логике, какой-то миг тревожимся, затем мы, прислушавшись к себе, поступаем, как лучник в легенде: достаточно самого простого обыденного действия, чтобы убедить нас, что все это — не более чем сказка, и мы успокаиваемся и продолжаем жить как ни в чем не бывало. Зенон отрицал и время, и пространство. Он утверждал, что для того, чтобы прошла секунда, необходимо, чтобы прошла ее половина, а до того четверть, треть, доли милисекунды и так далее, но не существует ни малейшей возможности перейти из одного момента в другой. Может ли это быть верным? Время существует, поскольку мы его проживаем? Не имеет значения! Это лишь отвлекает наше внимание. Это то, что я называю «комплексом Зенона». Он применим ко всем теориям, придуманным человеком с тех пор, как он мыслит масштабно. Мы мыслим, получаем от этого безумное наслаждение, создаем невероятные системы, но если вдруг эти системы, к несчастью, ограничивают возможности нашего ума, более того, если они ставят под сомнение сам факт нашего существования, тогда мы довольствуемся тем, что глупо улыбаемся и прибегаем к концепциям, более удобным для нас — Я не понимаю ваших рассуждений, — сказала девочка. — Еще немного — и вы заставили бы меня поверить, что правильно все: ритуалы египтян, язычников, кельтов, греков, индусов. А сегодня вы мне говорите, что нужно сомневаться во всем? Включая время?