Кивнув и покосившись на холм, Маркус затянулся.
— Давайте-ка еще раз взглянем на эти доски с подводы, — бросил он и начал подниматься.
Мы с мистером Муром и Люциусом последовали за ним.
— А чего мы все-таки ищем? — уточнил я.
— Пулю, — отозвался Маркус. Его городские туфли чуть скользили на многолетних залежах мертвых и разлагающихся листьев, покрывавших склон. — Или, если нам очень повезет, пули. Понимаешь, Стиви, в отчете доктора Лоуренса упоминается только точка вхождения пуль при двух выстрелах, убивших Томаса и Мэтью. Когда мальчиков доставили в дом, они уже были мертвы, так что он и не подумал вдаваться в дальнейшие подробности. Путь пули, поразившей Клару, он отследил чуть тщательнее, ведь она была еще жива. Пуля шла под восходящим углом, но все же могла в итоге попасть куда-нибудь в повозке — вероятно, в нижнюю часть сиденья возницы.
— Но, — пробормотал я, пытаясь поспеть за размышлением, — разве мы не можем просто спросить доктора Лоуренса о пулях, что убили мальчиков?
— Мы уже спросили, — ответил мистер Мур, — по дороге сюда. Но Лоуренс служит коронером с 84-го — и за эти годы перевидал массу мертвых тел. Да и, как говорит Маркус, внимание доктора в том случае было сосредоточено по большей части на малышке. Он и вправду не может сказать, были на спинах у мальчиков выходные пулевые отверстия или нет.
— Что оставляет нам два варианта, — продолжил Маркус, — один попросту нудный, второй — близкий к невозможному. Мы можем или расчленить соответствующие части подводы на мельчайшие кусочки, чтобы посмотреть, не застряла ли пуля где-то в дереве, или…
— Или?
Маркус вздохнул:
— Или попытаемся получить судебный ордер на эксгумацию Томаса и Мэтью.
— Проблема тут в том, — добавил мистер Мур, — что любой судья перед распоряжением об эксгумации определенно захочет посоветоваться с матерью. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Стоит ли гадать, какова будет реакция Либби Хатч на подобную просьбу, Стиви?
Я лишь покачал головой:
— Тут и думать нечего.
На переднем дворе к большому дереву прислонена была трухлявая доска примерно три на четыре фута размером, а также старое, изъеденное молью сиденье возницы. Мы гурьбой окружили эти штуки и уставились на них.
— Но я все равно не понимаю, — произнес мистер Мур. — Если детей застрелила именно Либби, почему бы ей было не предпринять какие-то усилия и не избавиться от этой подводы вместе со всеми случайными пулями заодно?
— Баллистика — новорожденная наука, Джон, даже для экспертов, — ответил Маркус. — К тому же доктор Лоуренс признал, что так и не осмотрел мальчиков на предмет выходных отверстий, ведь они были уже мертвы, — потому так и не упомянул об этих ранениях, пока был в доме, а значит, она о них тоже не подумала. Лоуренс, ясное дело, засуетился над раной в задней части шеи Клары, каковая, видимо, была просто ужасна, учитывая расстояние стрельбы.
— Волосы у нее сзади собраны в толстую косу, — вспомнил я, внезапно ощутив жалость, которой не было, когда я только обратил внимание на прическу девочки на ферме Вестонов. — Может, чтобы скрыть шрам.
Маркус вздернул подбородок — очевидно, упомянутый мною факт укладывался в его теорию.
— Но как-то сомнительно, — продолжил он, — что Либби знала об огнестрельном оружии достаточно, чтобы обдумать траектории выхода пуль.
Тут мы услышали шум подъезжающей упряжки и обернулись на заросшую подъездную дорожку. Направлялась к нам не кто иная, как мисс Говард — она восседала на козлах наемной брички и понукала темпераментного с виду жеребца-моргана. Она заставила компактно сложенное мускулистое животное остановиться рядом с нами, откинула выбившиеся пряди с лица и спрыгнула на землю.
— Я нашла ее! — провозгласила она, подходя к нам и широко улыбаясь. — Миссис Луиза Райт, с Бич-стрит — живет в доме за доходными теплицами Шафера. Работала на Хатчей семь лет — и, похоже, нет ничего, о чем ей не хотелось бы поговорить! — Она указала на подножие холма. — Как с револьвером? Вышло что-нибудь?
— По счастью, да, — ответил Люциус, выставляя напоказ заплесневелый сверток.
— Точно, — заметила при виде его мисс Говард. — Миссис Райт сказала мне, что, прежде чем выкинуть, завернула его в пакет из оберточной бумаги. Что ж, тогда стоит возвращаться, дел у нас хватает!
Мы принялись грузить кучу досок от повозки Хатчей в нашу бричку, и Маркус спросил, что еще мисс Говард удалось выяснить за время визита к бывшей домоправительнице Дэниэла Хатча.
— Расскажу по дороге, — бросила мисс Говард, карабкаясь обратно на кучерское место. — Она, как я уже сказала, была весьма разговорчива. Но одна вещь все же выделяется особо: она считает, что в ту ночь был застрелен только один ребенок Дэниэла.
— Что ты хочешь этим сказать, Сара? — осведомился мистер Мур, пока мы забирались в экипаж.
Но мисс Говард посмотрела на меня.
— Ты же видел Клару, Стиви? — Я кивнул. — Густые светло-каштановые волосы, глаза того же оттенка? Бледная кожа? — Я кивнул снова. — А мальчики, очевидно, выглядели иначе.
Я тут же вспомнил, как мистер Пиктон по приближении к ферме Вестонов попросил доктора Крайцлера обратить внимание на «цвет» Клары Хатч.
— Так вот что он имел в виду, — пробормотал я.
— Кто и что имел в виду? — осведомился мистер Мур.
Но прежде чем я успел ответить, мисс Говард хлестнула вожжами по крупу моргана, и мы тронулись.
Я ничуть не жалел, что распрощался со старым домом Хатча, и был весьма рад видеть, как мисс Говард от души пользуется вожжами, чтобы увезти нас побыстрей. Мы с мистером Муром сидели рядом с ней, а детектив-сержанты ехали в коляске вместе с трухлявой доской, скамьей и револьвером, причем последний они не собирались разворачивать до возвращения в дом мистера Пиктона. На тот момент их переполняли вопросы о Луизе Райт — вопросы, на кои мисс Говард старалась отвечать так быстро и обстоятельно, как только могла, — и из каждой крупицы открываемых ею сведений явственно следовало: старая домоправительница станет чрезвычайно важным игроком в нашем деле против Либби Хатч.
За все годы, проведенные с Либби, миссис Райт не питала к ней уважения, ничего подобного — но, по счастью, точно так же она относилась и к Дэниэлу Хатчу, так что наблюдения ее насчет происходившего в доме не станут выглядеть для присяжных так, будто Луиза вынашивала неприязнь к ставшей ее хозяйкой симпатичной женщине моложе возрастом. Маркус спросил, почему же миссис Райт, раз уж она так недолюбливала Хатчей, оставалась у них столь долго, и мисс Говард объяснила: эта суровая, серьезная вдова была единственной женщиной в городе, кто оказался готов служить той парочке; поэтому с годами семья зависела от нее все больше и больше. В итоге же миссис Райт достигла того положения, когда могла смело называть свою плату старику Дэниэлу: со временем она выжала из скаредного хозяина столько денег, что их хватило на покупку неплохого дома в городе — чего не позволила бы ей ни одна работа в Боллстон-Спа, доступная женщине. Когда Хатч умер, миссис Райт слез особо и не лила, поскольку по завещанию ей ничего не причиталось — когда же Либби попросила ее остаться в доме, домоправительница настояла на привычном жалованье, и Либби предпочла платить ей, лишь бы избежать забот с поиском и укрощением кого-то нового. Иными словами, эмоциональные соображения никоим образом не искажали суждений миссис Райт — и потому на виденное ею (и сообщаемое теперь нам) вполне можно было положиться.