Мисс Говард поднялась из-за стола и добросовестно принялась мерить шагами пятачок перед доской.
— Что же, — произнесла она, взглянув на доктора, внимавшего ей с мелком в руке. — Нам известно, какой была Ана. Счастливой. Неунывающей по природе своей. Возможно, шаловливой, но, как принято говорить, очаровательно шаловливой.
— Продолжайте, продолжайте, — подбодрил ее доктор, записывая все на доске.
— Вдобавок она была здоровым ребенком — судьба наградила ее многими преимуществами, и она, казалось, воплотила их все.
— Так?
— И сообразительным. В столь нежном возрасте ее привлекало то, что мы привыкли считать шедеврами искусства; ее же они как-то бесхитростно интриговали. В этом можно заметить чуткость.
— Ты говоришь о ней как о личности, господи боже мой… — проворчал мистер Мур.
— Она и есть личность, Джон, — вмешался доктор, не отрываясь от доски. — Хотя вам, наверное, сложно себе это представить. Что-нибудь еще, Сара?
— Только… только то, что она, боюсь, должна была стать логичной целью нашей подозреваемой. Ее общительность, как я могу предположить, притягивала внимание — большинство людей она восхищала…
— Но кое у кого она вызвала алчную зависть, — сказал Маркус, выпуская изо рта гигантский клуб дыма, от которого брат его немедленно закашлялся. — Ох, прости, Люциус, — тут же извинился Маркус, впрочем, довольно механически.
— Великолепно, — произнес доктор. — Более чем достаточно для хорошего начала. Теперь же обратим свет этих наблюдений на таинственную женщину с линии Эл. Мы уже определили, что она не стала тратить время на изучение своей жертвы. Скорее поддалась, как нам представляется, неодолимому сиюминутному порыву незамедлительно овладеть ребенком, не взирая на то, чей он. Будут ли какие-нибудь еще умозаключения?
— Возможно, она никогда не имела своих детей, — предположил Маркус.
— Принято, — отозвался доктор, записывая. — Но, тем не менее, множество женщин не имеют детей и способны удерживаться от подобных действий.
— Вероятно, она не могла иметь своих детей, — сказал мисс Говард.
— Ближе. Но почему, в таком случае, не усыновить или удочерить кого-нибудь? Город полон нежеланных детей.
— Возможно, она и этого не могла, — сказал Люциус. — Сложности с законом, к примеру, — у нее могла быть судимость, если показательно ее поведение в этот раз.
Доктор обдумал его предположение.
— Еще лучше. Женщина, физически неспособная к деторождению и неспособная принять на попечение чужого нежеланного ребенка в связи с возможной судимостью.
— Но все гораздо глубже, — задумчиво пробормотала мисс Говард. — Она не хотела нежеланного ребенка. Ее притягивало это конкретное дитя, более чем желанное. И это объяснимо, учитывая здоровье и живость девочки. Таким образом, если мы допустим, что все это задело в ней некую струну… — И тут она умолкла.
— Сара? — спросил доктор.
Мисс Говард, похоже, вздрогнула:
— Простите меня. Но здесь… я почти чувствую здесь какую-то трагедию. Быть может, она могла когда-то иметь ребенка, доктор, — а потом потерять его… скажем, из-за болезни или скверного здоровья?
Доктор задумался.
— Мне это нравится, — изрек он в итоге. — Сочетается с ее выбором жертвы. Большинство из нас, за исключением таких, как Мур, испытывают определенное томление, когда видят детей, подобных Ане Линарес. Сколь бессознательным или мимолетным оно бы ни было. Могла ли трагедия послужить причиной неодолимости влечения этой женщины? Здоровое счастливое дитя — не этого ли она всегда желала?
— Мало того — похоже, она считала себя вправе на него, — добавил Маркус.
— А что насчет платья? — неожиданно спросил Люциус. — Если сеньора Линарес не ошиблась и эта женщина была кем-то вроде няни или гувернантки…
— О, детектив-сержант, вы читаете мои мысли, — заметил доктор. — Учитывая все описанное нами, кому как не женщине избрать профессией уход за детьми?
— О нет… — простонал мистер Мур, поднимаясь из-за стола и пятясь от доктора. — Нет, нет, нет, я уже чую, во что это выльется…
Доктор расхохотался.
— Еще бы вы не почуяли, Мур! Но чего же вы так боитесь? Вы прекрасно показали себя в деле Бичема — у вас положительный дар к такой работе.
— Да мне наплевать! — взвыл мистер Мур в ужасе, который лишь наполовину был наигранным. — Я ненавидел ее ежеминутно! Я в жизни не занимался более скучной и жалкой нудятиной…
— И тем не менее здесь начнется тяжелейшая часть нашего расследования, — подытожил доктор. — Нам следует посетить все без исключения учреждения, предоставляющие сиделок и гувернанток в этом городе, а также каждую больницу, детский приют, родильный дом. Эта женщина где-то здесь, с ребенком, и, если глазам сеньоры можно верить — а я полагаю, они достойны доверия, — то она состоит на службе в одном из этих учреждений.
Лицо младшего Айзексона положительно свернулось в вопросительный знак.
— Но… доктор? — возразил Люциус. — У нас ведь нет даже имени. Только словесное описание. То есть, если бы у нас было хотя бы ее фотографическое изображение, хоть какой-то портрет…
Доктор отложил мел и стряхнул белую пыль с рук и жилета.
— Так за чем же дело стало?
Люциус смешался еще больше:
— За чем какое дело стало, доктор?
— Портрет, — просто пояснил доктор. — В конце концов мы располагаем крайне ярким описанием, — сказал он, надевая сюртук. — Вы, джентльмены, должно быть, упустили из виду главную отличительную особенность этого дела. Какой принципиальной детали нам не хватало в деле Бичема — детали, недостающей во многих преступлениях подобной природы? Точного описания преступника. Кое в настоящий момент у нас имеется — и, осмелюсь предположить, пройдя проверку, это описание сеньоры Линарес окажется куда более подробным, чем представляется ныне.
— Но как же мы переведем его в изображение? — спросила мисс Говард.
— Мы — никак, — отвечал ей доктор. — Мы оставим эту задачу тому, кто лучше для нее подготовлен. — Вытянув из кармашка серебряные часы, доктор щелкнул крышкой и глянул на циферблат. — Я бы предпочел для этой работы кого-то вроде Сарджента, [10] но он сейчас в Лондоне и наверняка запросит абсурдную сумму за свои услуги. Икинс [11] мог бы справиться не хуже, но он в Филадельфии, а учитывая срочность задачи, даже это представляется мне дальним светом. Наш противник может покинуть город в любой момент — нам следует действовать быстро.