Впервые в жизни Евтихий возвращался куда-то, где его ждали. Родная деревня — не в счет; ее он никогда не покидал на достаточно долгий срок, чтобы там успели по нему соскучиться. Да и кто бы? Родители? Они не были склонны к эмоциям. Что такого, если сын отсутствует пару дней? Когда Евтихий возвращался в родительский дом — с сенокоса или с рыбалки — отец только кивал ему, а мать буднично звала пообедать. Евтихий и сам не воспринимал эти отлучки как нечто существенное, такое, на что следовало бы обратить внимание.
А вот в Гоэбихоне живет женщина, которая при виде него вся вспыхнет от радости. «Евтихий!» — скажет она, и собственное имя покажется ему ключом к прекрасному миру, где полным-полно сундуков, и каждый набит счастьем доверху и с горкой.
— Женщина — существо волшебное, — сказал Евтихию Фихан, когда приятели прощались у последнего перекрестка: Фихан отправлялся далеко на север, в эльфийские леса, а Евтихий только к одной цели рвался, в Гоэбихон, к Деянире. — Сдается мне, неспроста наши хозяева-гномы признали Геврон существом разумным, а нам с тобой в этой привилегии отказали…
— Я ничего во всем этом не понял, — признался Евтихий.
За время их путешествия они заговорили на эту тему впервые: до того Фихан что-то обдумывал, а Евтихий попросту стеснялся.
Что обсуждать-то!
Полный провал да стыдобы — две лоханки. И толпа народу в свидетелях. Как они смеялись! Как потешались над дураками! У Евтихия мороз бежал по коже, когда он вспоминал хохот гномов в той пещере. Хорошо еще, что кхачковяра не было — кем бы он ни являлся. Кхачковяр, наверное, вообще мокрое место бы от них оставил.
— Чего же ты не понял? — спросил Фихан, улыбаясь.
— Положим, я на испытании все говорил неправильно, — объяснил Евтихий. — Я — деревенский, а остаток ума мне отшибли тролли. Но ты!.. Как они ухитрились признать глупым тебя? Ведь ты всегда правильно разгадывал происходящее…
— Гномская загадка оказалась самой трудной из всех, — признал Фихан. — И поначалу я и вправду здорово был задет. Но знаешь, что я теперь думаю? Я думаю, что для гномов моя способность разбираться в вещах и событиях не имеет ровным счетом никакой цены. Я просто анализировал и оценивал действительность. А вот Геврон, как и всякая настоящая женщина, — это сама действительность… Им не требовался некто, кто выносит суждения, пусть и безошибочные; они ценят лишь тех, кто сам представляет собой объект суждений.
Евтихий мало что понял из объяснений эльфа. Фихан и происшествию с гномами нашел приемлемое толкование. Вот и хорошо.
Евтихий окончательно успокоился на сей счет.
Друзья простились без лишних слов.
Фихан, как и любой эльф, не давал себе труда беспокоиться о будущем. В долгой эльфийской жизни не бывает вечных разлук. По крайней мере, так считают сами эльфы.
Что до Евтихия, то он не сомневался в истинности своего видения: через много-много лет их ждет вечер в зажиточном и благополучном доме у постаревшей Геврон. Этот вечер твердо был обещан Евтихию. Что бы ни предстояло им в ближайшем и более отдаленном будущем, они все-таки проживут эти годы и сойдутся вновь под одной крышей, и будут есть и пить за одним столом и предаваться воспоминаниям.
И еще Евтихий подумал о том, что начиная с этого перекрестка общие воспоминания у них заканчиваются. Что ж, это сделает их встречу еще более увлекательной. И Евтихий непременно расскажет своим друзьям о том, как вернулся в Гоэбихон к своей возлюбленной и как был с ней счастлив.
Он улыбался.
То, о чем он будет рассказывать, еще не случилось, а он думал о будущем как о давно прошедшем — уверенно и с любовью.
Сейчас гоэбихонские обычаи не казались ему такими уж странными. Вход в город был открыт любому, но выйти оттуда можно было лишь заплатив пошлину — или прорвавшись с боем. А в самом Гоэбихоне — ни одного постоялого двора, ни одного угла, где чужак мог бы преклонить голову. Поэтому-то там и не бывает посторонних, лишних людей, людей, которым никто не рад, которых не ждут.
Он еще раз вздохнул, поднялся и пошел в город.
* * *
Деянира молча смотрела на оборванца, переминавшегося на пороге с ноги на ногу. Он постучал в дверь так уверенно, такой твердой рукой, что Деянира, спускаясь, чтобы открыть, ни мгновения не сомневалась: явился посланный от хранителя устава Тиокана, или кто-нибудь из знакомых подмастерьев с приглашением на очередную традиционную пирушку, или же человек от заказчика. В общем, кто-то по делу.
А тут… вот такое.
В первый миг Деянира даже отпрянула, увидев молодого мужчину в дурно пошитой и исключительно грязной одежде. Вообще весь облик чужака был весьма отвратительным. Если и имелось на этом свете что-то, что вызывало бы у Деяниры искреннюю ненависть, так это сальные волосы, приклеенные к черепу.
Кожа незнакомца потемнела, как будто он долго голодал, ногти слоились и были забиты грязью. И при том он нагло улыбался! Не от довольства жизнью, понятное дело, — нет, его мерзкая ухмылка была адресована лично ей, Деянире. Как будто он ожидал, что сейчас она взвизгнет от радости и повиснет на его черной шее. Наверное, в той выгребной яме, откуда он вылез, его внешний вид считался приемлемым и даже привлекательным, иначе откуда бы такая самоуверенность?
Деянира машинально провела ладонями по своему платью. Безупречно чистое полотно юбки, белоснежная рубашка с тонкими манжетами. Находясь в доме, она не носила чепца, но ее прическа, как она знала, была в идеальном состоянии: волосок к волоску, аккуратнейшая в мире косичка, широкая, собственноручно вытканная Деянирой узорная лента на лбу. Миссис Накрахмаленные Юбки, миссис Зашнурованный Корсаж, миссис Когда Бы Вы Ни Зашли, Я Всегда Буду На Высоте.
— Что тебе нужно, милейший? — осведомилась Деянира.
Его глаза расширились от удивления, потом сощурились.
Совершенно очевидно, что зрение у него плохое, и сейчас он силится разглядеть ее. Что ж, возможно, он просто ошибся дверью. Деянира заранее поместила на лицо снисходительную усмешку. «С кем не бывает, — говорила эта усмешка. — Я не сержусь. Погоди, вот тебе монетка. Она тебе пригодится для того, чтобы заплатить пошлину на выходе. Удачи тебе, бедняжка, и никогда сюда больше не возвращайся».
И тут произошло нечто непредвиденное.
— Госпожа Деянира? — тихо спросил он. — Госпожа подмастерье? Член гильдии гобеленщиков? Это ведь вы?
Девушка прикусила губу. Она опустила голову, рассматривая подол своей Безупречной Юбки, потом вскинула взгляд на незнакомца и опять увидела его лицо.
Определенно, он знал ее. Он обращался именно к ней. И в Гоэбихон явился, рассчитывая жить на ее попечении, в ее доме. То есть, в доме господина Дахатана, но это не имеет большого значения.
Откуда-то он знал ее, но она абсолютно его не помнила!
— Госпожа Деянира? — повторил он и, сильно наклонившись вперед, протянул к ней руки.