— Я тебя выпущу, только ты поговори со мной, — попросил он.
— Ладно.
Но стоило ему разжать руки, как она попыталась ускользнуть. Денис догнал ее в несколько прыжков и преградил ей путь.
— Ну ты и хитрая! Обещала же.
— Нам запрещено, — сказала девушка, облизывая губы и озираясь.
— Почему?
— Никто не спрашивает — почему. Просто запрещено, и все тут.
— Что плохого в том, чтобы поболтать со мной? — удивился Денис.
— Слуги глупы, могут наговорить лишнего, — ответила девушка. — Если бы ты стал хозяином такого имения, ты бы знал это.
— А ты откуда знаешь?
— Хозяин сказал.
— А вдруг он ошибается?
— Если бы он ошибался, у него не было бы имения. Он — Мастер, из великих Мастеров.
— Погоди, останься еще на минутку, — взмолился Денис. — Тебя что, накажут, если ты со мной поговоришь?
— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Это всегда по-разному. Одним ослушникам все сходит с рук, другие просто исчезают куда-то… Увольняют их, наверное. Или еще что-нибудь. Я бы не хотела это выяснять.
— А как ты здесь оказалась? Ну, просто интересно. Ты просто пришла и сказала, что хочешь здесь работать? — спросил Денис.
— Вам-то на что это знать?
— Может, я тоже не прочь наняться, — предположил Денис.
Она засмеялась.
— Ой, насмешили! Вы — и наняться? К нашему господину? Так не бывает… Не с вами.
И она бросилась бежать. Денис не стал за ней гоняться. Мало ли что. Вовсе не обязательно подводить девчонку под неприятности, даже если она и посмеялась над ним.
Когда у Церангевина выдавалось свободное время, он беседовал со своим гостем. Денис хоть и напрягался в присутствии хозяина, все же ожидал этих встреч с нетерпением: ему все казалось, что Церангевин вот-вот проговорится и выскажет наконец всю правду — чего он от Дениса добивается, зачем похищал его и вообще, что тут происходит.
Но Церангевин с поразительной ловкостью обходил все острые углы и обсуждал преимущественно разные абстрактные темы.
Вот и сейчас.
— Боишься ли ты смерти?
Денис пожал плечами, надеясь, что этот жест не выглядит слишком картинным.
— Только не говори, что никогда над этим не задумывался, — настаивал Церангевин. Он пристально всматривался в лицо своего молодого собеседника. — Ты ведь был солдатом, а все солдаты — философы.
— Возможно, я и сейчас солдат, — ответил Денис. — Но вот философом не был никогда, это точно.
— Все воины так или иначе имеют дело с вопросами жизни и смерти, — проговорил Церангевин, — а это самый важный, основополагающий философский вопрос.
— По-моему, всякие там битвы, осады или, скажем, запас продовольствия для отряда, — это, скорее, вопрос практики, — высказался Денис. Он был очень доволен тем, как сформулировал мысль.
— Ты мне все-таки не ответил, — вздохнул Церангевин. — Люди избегают прямых ответов. Смерть — слишком интимное дело.
— Наверное, — сказал Денис. Ему не хотелось думать об этом.
— Ты говорил, у тебя были друзья эльфы, — продолжал Церангевин, краем глаза наблюдая за Денисом. Тот сорвал травинку, сунул в рот, чтобы скрыть смущение, но как-то слишком уж быстро ее сжевал и потянулся за следующей.
— Ну, были, — признал Денис.
— У них чрезвычайно долгая жизнь.
— Если их не убить, — добавил Денис.
— Но если эльф не погибает насильственно, он живет весьма долго, — повторил Церангевин.
Денис кивнул.
Церангевин остановился, развернул юношу лицом к себе, заглянул ему в глаза.
— Тебя это никогда не оскорбляло?
Денис изумленно моргнул.
— В каком смысле — «оскорбляло»?
— Им даровано невероятное долголетие, можно считать — бессмертие, — объяснил Церангевин. — За что? Почему? Просто потому, что они — эльфы? Но что такое — эльфы?
— Раса, — сказал Денис. — Вроде негров, например.
Пример был не слишком удачным, но Денис не стал поправляться. Как сказанул, так и ладно. Церангевин все равно не знает, кто такие негры.
И действительно, ученый Мастер пропустил это сравнение мимо ушей. Он был слишком поглощен своими мыслями.
— Просто другая раса, — повторил он. — Отчего же такая привилегия?
— Просто так положено, — объяснил Денис.
— Но кем положено?
— Кем надо, — буркнул Денис. — Если начнешь обо всем этом думать, то свихнуться можно.
Он вспомнил Арилье, которому было больше восьмидесяти лет. Жуткая разница в возрасте не мешала им дружить.
Арилье пытался как-то раз объяснить Денису, что эльфийское долголетие вовсе не обеспечивает безбедного существования. «Для нас время течет немного по-другому», — говорил Арилье. И еще что-то там. Тоже про время, про восприятие жизни и смерти, разные такие философские штуки. Денис их сейчас не помнил. Он и тогда их не вполне понял. Главное — что они с Арилье приятели. В общем-то, даже близкие друзья.
— Если я буду думать про смерть, — сказал наконец Денис, — то вообще жить не захочется. И потом, может, еще есть загробная жизнь.
Церангевин поднял брови:
— Загробная жизнь?
— Ну, хотелось бы верить… — неопределенно произнес Денис.
Он вздохнул.
— С такими мыслями далеко не уедешь. В общем, что будет, то будет, — заключил он.
— В тебе говорит храбрец, — молвил Церангевин, — а я бы хотел услышать голос мыслителя.
«Ну вот, — уныло подумал Денис, — а я-то считал, что как раз это голос мыслителя и был…»
К его великому облегчению, Церангевин заговорил сам. Он рассуждал в присутствии Дениса, но как бы с самим собой, приглашая молодого собеседника принять участие в разговоре на правах слушателя.
— Любое существо желало бы жить вечно… — Церангевин мимолетно провел рукой по качнувшейся ветке куста. — Все живое противится умиранию. Это естественно… Для того, чтобы наступила смерть, необходимо, как это ни странно, согласие жертвы. Способность на это согласие, готовность умереть — что еще более странно — заложена в живом существе изначально. Но вот теперь представим себе, что это существо будет лишено даже возможности дать подобное согласие. Что произойдет в таком случае?
Церангевин выдержал паузу.
— Ну, если оно разумное, то все равно умирать не хочется, — высказался Денис.
Он очень надеялся, что не попал впросак.
— Точно! — воскликнул Церангевин. — И вот проблема: достаточно ли одного только желания жить, или же материя должна при этом обладать разумом?