Впрочем, насчет клеток трактирщик уверен не был, потому что какие-то обломки находил потом у себя на заднем дворе. Но, опять же, были ли это обломки клетки? Или просто какая-то старая телега? Проверять он не взялся, поскольку слишком был занят своими делами. Просто-напросто спалил их в печке вместо дров.
Говорили также о появлении крылатого чудища, которое ворует детей и пожирает трупы. Эти рассказы обладали большим числом подробностей, звучавших довольно правдоподобно.
Кое-кто «своими глазами видел», как жуткая скотина с крыльями, вроде тех, что рисуют у Иуды, сидящего у дьявола на коленях, парит над двором, где все померли от болезни. Похоже на летучую мышь, но здоровенная, и воняет — что твоя выгребная яма, только гораздо сильнее.
Тварь размахивала крыльями и выписывала круги, как бы в восторге от предстоящего пиршества, а затем испустила хриплый ликующий крик и спустилась на двор. Некоторое время ничего особенного видно не было, только чавканье и скрежет когтей, а затем чудовище вновь поднялось в воздух, и с лап у него сваливались окровавленные комки плоти.
В это верили и охотно пересказывали услышанное.
А затем в колодце нашли человеческое тело.
Обнаружили его случайно, когда вычерпывали воду. Ведро зацепило за что-то твердое, плавающее в воде, и баба, пришедшая к колодцу, так и обмерла. Худшее подозрение подтвердилось, когда прибежали несколько мужчин с баграми. Некоторое время тыкали в колодец впустую, но затем подцепили нечто и потащили к поверхности воды.
Показалась скрюченная рука, с которой уже почти совершенно облезла плоть. Побледнел один из самых крепких мужиков, от которого не ожидали такого: зелень разлилась по всему его лицу, изо рта потянулась нитка слюны, и он, едва успев отбежать в сторону, принялся мучительно блевать на траву. Остальные худо-бедно сохраняли самообладание.
Тело несчастного немца выволокли с большими трудами, боясь, как бы не выронить в колодец какую-нибудь часть трупа: отвалившуюся ногу или, упаси Боже, голову.
Однако обошлось, и Киссельгаузен сравнительно благополучно, во всяком случае — в целости, — был извлечен на поверхность матери-земли.
— Это же фокусник! — опознал один из собравшихся. — Помните, приезжал — чудной такой? У него еще зверинец был, и он проглатывал шпаги и ножи, а потом дышал огнем!
— А ведь точно! — склонился над телом другой. — Господи, облез-то как! Как такого хоронить?
— В общей яме, — постановил «мир». — Как еще!
— Все-таки иностранец, — усомнился первый.
На него тотчас набросились:
— По-твоему выходит, если иностранец, значит, и отношение к нему должно быть другое? А по-нашему, был человек — и нет человека, и какая всем участь уготована, такая и ему! Ангелы с архангелами его на том свете не спросят, какому королю он служил и на каком наречии изъяснялся!
— Да я о другом… Может, он лютер был или вовсе язычник… А мы его с православными христианами в одну яму, — упирался первый.
— А если лютер — так пусть наши его хоть на том свете обучат, где свет истины, а где тьма заблуждений! — был ответ.
Против такого возражать было нечего, и злополучного немца потащили к общей яме, где сваливали трупы до тех пор, пока яма не заполнялась, после чего всех присыпали одной землей — одним прахом, из которого некогда был взят человек…
* * *
Наталья с Флором сидели на крыльце и смотрели в небо, где одна за другой зажигались звезды. Флор держал ее за руку.
— А где-то есть люди, которые живут спокойно и счастливо, — говорила Наталья задумчиво. — Подумать только, совсем недавно и мы не знали, что такое — сидеть взаперти и бояться чумы… Как мы, оказывается, были счастливы. Счастливы — и сами этого не понимали.
— Ну, я-то понимал, как мне повезло, — отозвался Флор со вздохом.
Гвэрлум обхватила его руками и прижалась к мужу всем телом.
— Если живы останемся — никогда, никогда я не буду огорчаться! Всегда буду тебе радоваться! Слезинки больше ни пророню! Кислой физиономии ни в жизнь не скорчу! Вот чем хочешь поклянусь!
Флор засмеялся, пригладил ее волосы.
— Бог даст, живы останемся. Не вечно же будет чума бушевать. Скоро на спад пойдет.
— А как мы это узнаем — что она на спад пошла?
— Как только первый человек от болезни поправится, — ответил Флор. — Это значит, она слабеть начала.
— Скажи, Флор, а бывало, чтобы от чумы город вымер? — спросила Наталья, замирая.
— Наверное, бывало… Я не помню. Знаю одно: в любом бою, во время любого мора всегда есть счастливец, который остается цел.
— Нет, было сражение — Триста Спартанцев — когда погибли все. И герои-панфиловцы тоже, знаешь… Это была огромная война с немцами. Вроде теперешней, только страшнее. Они тогда сказали: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва». И все погибли.
— Что ж, — философски заметил Флор, — они были воинами. Знали, что делают. Хуже нет, когда человек поступает неосознанно.
— А ты знаешь, что делаешь?
— Знаю, — твердо отозвался Флор. И вдруг замер. Остановилась и его ладонь, ласково водившая по натальиной макушке.
— Что с тобой? — Гвэрлум напряглась. Ей почудилось, что ее муж чем-то испуган, а такое случалось крайне редко. Обычно невозмутимый Флор застыл, как будто увидел что-то ужасное.
— Что случилось? — повторила Наталья, высвобождаясь из его объятий.
— Смотри! — Он показал пальцем на какое-то темное пятно, мелькнувшее на фоне черного звездного неба.
— Не вижу. — Наталья прищурилась. — Нет, ничего не могу разобрать!
— Сейчас…
Флор вытянул шею, рассматривая то, что явилось перед ним на краткий миг и должно было показаться снова.
Наконец увидела «это» и Наталья. Огромная темная тень, распростершая кожистые крылья с отчетливо различимыми крюками на концах.
— Я думала, такое только в фильмах-фэнтези бывает! — потрясенно выговорила Гвэрлум, когда чудовище скрылось.
— Это гарпия, — проговорил Флор. — То самое существо, которое за деньги показывал ученый немец-фокусник. Я уже видел ее. Только тогда она сидела в клетке.
— Кошмарная тварь, — Наталья содрогнулась. — Надеюсь, она не залетит на наш двор! Ты сумеешь ее убить, если такое случится?
— Вероятно. — Флор пожал плечами. — Может статься, что убить гарпию не так трудно, как это представляется с первого взгляда. Все-таки она — существо, а любое живое существо всегда peaльно превратить в мертвое. Собственно, большинство мужчин только этим и занимаются, если ты заметила. Вопрос в другом… Гарпия сидела в клетке. Клетка была прочной, я ее осматривал. А вот кто ее выпустил — и зачем?
— Думаешь, это могла сделать та женщина, Милагроса? — Наталья зябко передернула плечами, как будто ей вдруг стало очень холодно.