Оруженосец Геранна, Броэрек, поправляется, но медленно. Больно уж здорово парню досталось. Спасенная фэйри, Ратхис, проводит с ним почти все свое время. Весело дурачит его разными россказнями. А Броэрек то и дело смеется, хотя смех причиняет ему боль: раны до сих пор отзываются на любое неосторожное движение.
Главной причиной для беспокойства Дениса были его сны. Они становились все отчетливее, и иногда он просыпался среди ночи и лежал, в холодном поту, в тщетных попытках избавиться от наваждения.
Арилье ни о чем наутро не спрашивал, но Денису по поведению друга было очевидно, что тот о многом догадывается. Например, в такие дни Арилье меньше донимал Дениса шуточками…
Внезапно Денис остановился. В первую секунду он просто не поверил собственным глазам: он узнал место, где очутился! Но ведь такого просто не может быть — Денис в здешнем лесу впервые.
Мимолетный толчок памяти отпустил. Наверное, показалось. В конце концов, все лесные пейзажи похожи между собой. Два сросшихся дерева со светло-зелеными голыми стволами — похожи на березу, только цвет другой. Одно дерево живое, с длинными, шевелящимися, как пальцы, листьями, другое — почти целиком засохло, и длинные клочья серебристого мха свисают с его нижних ветвей почти до самой земли. Тонкий ручей размывает землю у самых корней — а корни эти торчат наружу, неестественно вывернутые, как будто кто-то пытался выдернуть дерево из почвы, но потом не справился с непосильной задачей, передумал и оставил все как есть.
Совпадение.
А там, за деревом, должен быть маленький, новорожденный муравейник и рядом с ним — куст, покрытый бледно-лиловыми ягодами, похожими на шиповник, но как-то уж слишком откровенно ядовитыми.
Денис обошел деревья и застыл. Все в точности так, как ему вспоминалось. Его пробрала дрожь. Он слышал о таком явлении, когда тебе представляется, будто все случающееся уже когда-то с тобой было. Но, как правило, это касается только разговоров, а еще чаще — какой-то одной произнесенной фразы. Но чтобы вот так мстился пейзаж?
Арилье легко вспрыгнул на кочку рядом с муравейником, провел ладонью над кустом с ягодами, и куст как будто распрямился от прикосновения эльфа. Затем Арилье повернулся к Денису и впервые за все это время посмотрел прямо на него.
В приглушенных сумерках глаза эльфа полыхали синим пламенем. Денис отчетливо видел в голубых радужках расходящиеся вокруг зрачка темные синие лучики — они и распространяли свет. Арилье протянул руку, подзывая друга, и Денис послушно шагнул ему навстречу.
— Ты готов говорить? — тихо спросил Арилье.
Денис кивнул. Он вдруг обнаружил, что после нескольких часов молчания очень трудно разлепить губы и произнести первые несколько слов.
— Я узнал место, — прошептал Денис.
— Ты уверен?
— Да.
— В таком случае, это важно, — объявил Арилье. — Проверь еще раз, убедись. Мы ведь не спешим.
— Как ты узнал, что именно здесь… все происходило? — не выдержал Денис.
— Я ничего не знал, — ответил Арилье. — Я вообще понятия не имел, что ты здесь уже бывал. А что происходило?
— Мой сон, — сказал Денис. — Вот что.
Он сел на землю и воззрился на муравейник. Деятельная жизнь муравьев восхитила его, и он снова вспомнил свое первое желание: стать хотя бы малой частицей великого леса. Не ведать никаких сомнений, твердо верить в целесообразность каждого своего шага, не сомневаться в том, что великое целое сумеет тебя защитить, каким бы ничтожным ты ни казался.
— Сон, — выговорил наконец Денис. — Она была здесь. Безымянная эльфийская дева. Ее ноги были исцарапаны, одежда порвана. Как будто она шла долго-долго, босая и ослепшая… Ох, Арилье! — вздохнул Денис. — Я ведь знаю, как это звучит. Как в телесериале про сироток и подкидышей.
— Не имеет значения, — Арилье нетерпеливо тряхнул головой. — Звучит как звучит. Это же сон.
— Ну и что?
— Во сне все заострено до предела. Во сне самые простые вещи приобретают преувеличенно важный смысл, какого никогда не имеют наяву. Все чувства во сне патетичны, и только смерть нереальна, потому что она — продолжение сна.
— Ладно, ты меня запутал, — заявил Денис. — Считай, что тебе это удалось.
— Что удалось? — не понял Арилье.
— Сбить меня…
— Ты говорил о сне. О том, что она была здесь. Эльфийская дева без имени.
— Любая другая на ее месте была бы похожа на мокрую кошку, но только не она, — сказал, помолчав, Денис. — Как будто она сто лет не умывалась, не причесывалась и не меняла одежду.
— Она снится тебе всегда в одной и той же одежде? — уточнил Арилье.
— Да, и эта одежда постепенно изнашивается. Ну, и пачкается, конечно. Она ведь не бабочка, чтобы порхать над землей. И под дождем наверняка побывала.
— Что еще ты о ней запомнил?
— У нее были голодные глаза. И губы совсем засохли, как у старушки.
— Она умирает, — сказал, помолчав, Арилье. — Но как такое возможно? Наяву она выглядит вполне довольной. Влюбленная в менестреля, красивая. Судя по всему, вполне здоровая. Она ведь даже не кашляет! И ни разу не заплакала с тех пор, как я ее знаю.
— Он околдовал ее, — мрачно заявил Денис. — До сих пор ума не приложу, как этого никто из вас не видит. Адальгер. Менестрель.
— Адальгер — великий музыкант, и его искусство действительно способно оказывать почти чародейское воздействие на слушателей, — признал Арилье. — Но никакой магии тут нет. Так же, как нет магии и в превосходном владении луком или в умении уговорить любую лошадь подчиниться.
— Ну да, — сказал Денис. — Ага.
— Не веришь?
— Ну почему же, верю. Ты же сам только что говорил, что мои сны — реальность. А теперь уверяешь, будто никакой магии не существует.
— Магии действительно не существует, но сны — реальность. Что-то убивает безымянную деву.
— Она ведь просит о помощи, а? — сказал Денис. — Теперь-то нам с тобой это понятно, правда?
Арилье покачал головой.
— Но почему именно ты?
— Может быть, потому, что у меня взгляд непредвзятый? — предположил Денис. — И разум, открытый всему новому? Не закосневший?
— Может быть, потому, что ты в нее влюблен и постоянно думаешь о ней, — возразил Арилье. — Это куда вероятнее.
— Скажешь тоже! — Денис надул губы и отвернулся.
Арилье коснулся его плеча.
— Я только выразил общее мнение, Денис.
— Стало быть, об этом уже и сплетничают?
— Что значит — «сплетничают»?
Для эльфов, как успел узнать Денис, подобного понятия не существовало. Любой эльф, обзаведясь хотя бы крупицей сведений о ком-либо или о чем-либо, спешил поделиться этим с остальными. Это не считалось чем-то зазорным.