Он досмотрел передачу про Берлинский зоопарк, доел тушеную курицу, умылся и натянул новый свитер, который мама специально купила ему через несколько дней после возвращения. «Подарок на Новый год, — объяснила она, умильно улыбаясь. — Прости уж, что с опозданием, но кто же знал, что ты вернешься так скоро… Я и Новый год-то не отмечала…»
Заискивающие интонации в мамином голосе нервировали Дениса. Никогда прежде такого не бывало. Обычно мама разговаривала с ним властно и чуть плаксиво, подразумевая: «Я отдала тебе всю свою жизнь, поэтому немедленно надень тапочки, вымой руки, съешь из супа не одни только фрикадельки, сделай уроки, не водись с этим Гришкой, потому что он курит…» — и так далее.
Денис чмокнул маму в лоб, зная, что это бесполезно, она все равно будет глядеть снизу вверх и моргать с глуповатой улыбочкой, — и вышел.
Город вальяжно дрых в белых снегах. Пустые бутылки и банки из-под горячительных напитков, торчащие из сугробов, выглядели как вопли о помощи с потонувших кораблей. Дворники спали вместе со своим городом, никто не вынимал бутылки и не читал вложенные в них записки.
Денис запрыгал по сугробам к единственной кое-как расчищенной дорожке. Он помнил адрес: дом старухи процентщицы на Екатерининском канале. Там — логово Морана Джурича.
Пора поговорить с Джуричем начистоту! За время службы в замке Денис столько всего наслушался о своем «туроператоре», что сомнений уже не оставалось: отправляя людей из здешнего мира в «Истинный», Моран Джурич преследовал какие-то собственные тайные цели. И при этом явно не считался ни с расходами, ни с человеческими жизнями. Пример Клефа до сих пор стоял у Дениса перед глазами. Клеф — неудачник, в отличие от Дениса Мандрусова. Мосье Мандрусов — стопроцентный удачник. Кровавый дождь, смывший замок со всеми его обитателями, вынес Дениса на гребне и сбросил прямиком на мамочкин диван.
Это тоже требовало разъяснения.
Ничего, думал Денис, Моран ответит. Теперь они с Мораном связаны одной веревочкой. У них много общего. Можно сказать, у них общее прошлое.
Вот и дом.
Денис еще раз оглядел безобразное строение с тупым углом (жуткая планировка у квартир в таком доме!), без единого украшения. Оно громоздилось на канале таким образом, чтобы воды не отражали его. Хоть какое-то утешение.
Пес деликатно обнюхивал немногочисленные и оттого вдвойне драгоценные деревья, хозяин пса курил и читал газету. Между человеком и собакой существовала тайная, глубинная связь — при том, что они далее не переглядывались и у мужчины в руках не было поводка.
Дом слепо и скучно таращился на них плохо вымытыми окнами. Денис решительно нырнул в подъезд. Он осмотрелся. Вроде бы, некоторые надписи на стенах он видел и прежде. Или то были такие же? Должно быть, искусство читать граффити требует некоторой подготовки, равно как и искусство читать комиксы. Некоторые вот не могут.
Лестница с осыпающимися ступенями тоже показалась Денису знакомой. Он уверенно взбежал наверх.
Они с мамой проходили сквозь какую-то огромную квартиру. Та стояла открытой. Через нее все ходили, жители давным-давно привыкли. А может быть, это и не жители вовсе, а какие-то самовольно вселившиеся бродяги, о которых все забыли.
Денис увидел раскрытую дверь и вошел.
Его поглотил коммунальный коридор. Последняя дверь этого коридора терялась вдали, как будто Денис смотрел в зеркала, поставленные друг против друга.
Денис сделал несколько шагов вперед, и входная парадная дверь отодвинулась так же далеко, как и дверь черного хода. Ходы, лазейки, вешалки, детские ванночки, санки, лыжи, шубы, кадушки, сундуки — все это умножалось и дробилось, а Денис все шел и шел, и мимо него текли маразматические бабушки в ситцевых халатах, дети на трехколесных велосипедиках, мамаши с кастрюлями, подростки в мятых ядовитых майках, кошки с их нелепой повадкой джентльменов в затруднительной ситуации, растерянные мужчины в мешковатых штанах, бодрые пенсионеры в трениках… С каждым мгновением они делались все менее естественными, как будто сновидению наконец надоело прикидываться чем-то материальным и оно, окончательно обнаглев, открыто призналось в своей иллюзорности. Что, впрочем, не означало поражения: выпускать жертву из своих цепких объятий разоблаченное сновидение вовсе не спешило. Денис увидел громоздкий черный телефонный аппарат и множество номеров, россыпью записанных вокруг него на обоях, и окончательно разуверился в реальности происходящего.
Он остановился и закричал что было сил:
— Моран! Джурич Моран!
Никто даже ухом не повел. Только кошка повернула голову и посмотрела прямо ему в глаза, словно пыталась сделать внушение касательно хороших манер.
Денис пнул кошку, и она мгновенно утратила все свое высокомерие. С позорным мявом животное убралось на вешалку и там сгинуло.
— Моран! Джурич Моран! Моран!
Никакого ответа.
Денис побежал по коридору. Он несколько раз заворачивал за угол, сбил с ног старушку со свеклой в руке, промчался сквозь пьяного соседа с папиросой, — тот даже не пошатнулся, — перепрыгнул через девочку с бантом на макушке, игравшую с котятами посреди кухни, и вылетел на черный ход.
Здесь должна быть дверь с надписью «Экстремальный туризм».
Вот здесь она была. Денис ее помнит.
Он стоял на площадке, заплеванной, с горами окурков между окон, и глупо таращился в пустую стену.
Там не только не оказалось таблички. Там вообще не было никакой двери.
* * *
Анна Ивановна боевиков не смотрела и оттого не смогла бы процитировать любимые фразы классических персонажей, например: «Ты только что совершил самую большую ошибку в своей жизни». Или «В таком случае я найду его первым». Да, фраз она не знала, но безошибочно воспользовалась опытом героев Уиллиса, Ван Дамма и Шварценеггера.
Она нашла Морана первой. Пока Денис благодушествовал, плавая на познавательных детских каналах и изучая строение человека, космоса, Берлинского зоопарка и стаи гиен на австралийских равнинах, его мама храбро отправилась штурмовать твердыню Морана Джурича.
Моран встретил ее на пороге. Он знал, что она придет, потому что увидел ее в окно.
— С вами никого? — быстро спросил Моран. Он высунулся на лестницу, огляделся, втолкнул Анну Ивановну в квартиру и захлопнул дверь, тяжело дыша.
— Я одна, — ответила она, прижимая к груди сумку.
— Что, деньги принесли? — спросил Моран жадно и облизнулся.
— Нет, денег пока нет… Я с разговором.
— Ладно, говорить можно без денег, — согласился Моран. Он схватил ее за руку и потащил за собой.
Анна Ивановна очутилась в кабинете Морана Джурича. Она увидела стол, оставшийся от прежних хозяев, старинный добротный стол с маленьким хорошеньким бортиком, нечто вроде заборчика по краям. Украдкой она потрогала столешницу и проговорила: