— Почему, как вы считаете, он набросился на фольда? — насторожился Витольд. — Кто-нибудь из них двоих проявлял признаки агрессивности?
— Мурин, пожалуй. Фольд был в отличном расположении духа, мы с ним даже беседовали… В своем роде, конечно.
— Да, он умеет быть обаятельным, — кивнул Витольд и снова нахмурился. — Мурин был агрессивен? — переспросил он, как будто не мог в это поверить.
— Если считать агрессивностью тыканье пальцем в неповинного человека, а затем хватанье его за грудки… — начал было я.
— Мурин знал о приходе следователя, — неторопливо заговорил Витольд. Он как будто раскладывал передо мной по полочкам вчерашнее происшествие. — Причина появления следователя также была Мурину отлично известна. Объясниться с вами словесно у него не получилось, поэтому он попытался показать вам — что нужно сделать в первую очередь. А в первую очередь нужно было спрятать фольда. Поэтому Мурин и схватил его. Фольд же, естественно, начал отбиваться. Фольды вообще очень не любят, когда их вот так хватают.
— Этого никто не любит, — вставил я.
— Что дальше было? — сурово вопросил Витольд.
— Фольд отбивался, а Мурин его тащил. В общем, они подрались. Сцепились в клубок и покатились по комнате, лупцуя друг друга что есть мочи.
— Угу, — сказал Витольд. — Ясно.
— Это еще не все… — В своей откровенности я решил идти до конца.
— Ага, вы тоже вмешались, — сказал Витольд. — Я так и подозревал.
— Слушайте, Безценный, это, в конце концов, возмутительно! Вы знаете все наперед. Я не буду рассказывать.
— Я знаю далеко не все, Трофим Васильевич. Пожалуйста, рассказывайте.
— Я треснул их табуретом. Обоих, — покаялся я. — Вот теперь все.
— Все? — Витольд пристально посмотрел на меня.
— Мурин бежал с поля боя, а фольд остался лежать на полу… Кстати, фольда вы сегодня не видели?
— Он неплохо провел время на кухне, сначала ел, потом заснул за печкой. Собственно, я начал день с того, что разыскал этого беднягу, — прибавил Витольд. — А вот Мурина нигде нет. И то, что дорожка не подметена, говорит о давнем его отсутствии. По крайней мере, со вчерашнего вечера.
Он замолчал, потер щеку, почесал глаз, просунув палец под очки.
— Придется идти его разыскивать, — вздохнул он наконец. Видно было, что ему этого очень не хочется. — Мурин — существо нервное. Хорошо еще, что вся эта стычка не закончилась у него припадком.
— Припадком? — неприятно поразился я.
— Ну да, — подтвердил Витольд. — А я вас разве не предупреждал? Если Мурина крепко напугать или, положим, несправедливо отругать, он бледнеет совершенно как полотно, губы у него трясутся, руки прыгают и он не может выговорить ни слова. Впадает в ступор. Может потом целый месяц ходить немым и вообще производит впечатление безумного.
— Вы, кажется, утверждали, что Мурин не сумасшедший, — напомнил я.
— Он и не сумасшедший, — сказал Витольд. — Просто иногда у него случаются припадки.
Я не постиг принципиальной разницы, но вдаваться в детали побоялся. Вдруг у моего управляющего, помимо ксеноэтнографии и палеонтологии, обнаружится еще и незаконченное медицинское образование? С некоторых пор я мог ожидать от Витольда чего угодно.
— Я так и не понял, Безценный, что нам теперь следует делать относительно Мурина, — произнес я примирительным тоном.
Витольд посмотрел почему-то на мои ноги, а затем кивнул:
— Наденьте ваши резиновые сапоги.
* * *
Совет Витольда воспользоваться резиновой обувью, которому я последовал, оказался весьма кстати. Покинув усадьбу, мы очутились в царстве непролазной грязи.
Дождями размыло глинистые почвы. То, что выглядело летом как влажный луг, мило расцвеченный незабудками, теперь превратилось в мрачное темное болото, из которого тут и там торчали какие-то кривые палки. То и дело оскальзываясь, мы с Витольдом продвигались по этой безрадостной равнине. Я недоумевал: где мог здесь спрятаться Серега Мурин? По словам Витольда, Мурин отсутствовал с вечера, следовательно, он провел в бегах всю ночь…
— Слушайте, Витольд, — заговорил я, — он ведь простудится насмерть, а? Мурин-то. Если вздумает лежать на этой земле. Застудит себе спину.
— И почки, и печень, — рассеянно подхватил Витольд, поправляя на плече мешок и явно думая о чем-то своем. — И желудок, и желчно-каменный пузырь, и нижний отдел кишечника…
— Судя по вашему тону, мне не о чем беспокоиться? — съязвил я.
Витольд остановился, поглядел на меня сквозь забрызганные грязью очки.
— Ну почему же, беспокоиться есть о чем, — сказал он, снимая очки, протирая их пальцами и снова водружая на нос.
Равнина выводила нас к обрыву. Внизу бежала река, вздувшаяся, темная.
Мы остановились, любуясь этой притягательно-жуткой картиной. Небо над нашими головами было туго набито облаками, похожими на рваные шерстяные одеяла. Плоская земля выглядела старым полем битвы, на котором истлели погибшие. Редкие деревья стояли полураздетыми и тряслись от холода.
— Спускаемся, — объявил Витольд.
Я посмотрел на него как на сумасшедшего. В первые мгновения мне подумалось, что он шутит, но Витольд вовсе не собирался шутить. Напротив, он был как-то устало-серьезен.
В морях грязи он отыскал нечто похожее на тропинку и начал осторожно спускаться под обрыв. Я следовал за ним, хватаясь за пучки травы, корни деревьев — сплошь ненадежные опоры. Пару раз я проехался на животе, штаны сзади у меня тоже промокли. Витольд двигался куда ловчее, хотя ладони у него были черные, и на коленях тоже остались пятна.
Вода шумела все громче — внизу были перекаты. Неожиданно я подумал о том, что, упав здесь в реку, я непременно разобьюсь. В любом другом месте — просто вымокну, промерзну, возможно, подхвачу воспаление легких, но только не тут. Перекат сулит мне трещину в основании черепа, переломленный позвоночник и другие радости мгновенной смерти.
— Здесь ступеньки, — донесся глухой голос Витольда.
Самое крутое место обрыва действительно было снабжено ступеньками, вырубленными в земле. Их даже обложили досочками, чтобы не осыпались. Дожди почти совершенно уничтожили эти творения человеческих рук, которые, очевидно, в соответствии с местной традицией, возводились каждую весну заново.
Переползая со ступеньки на ступеньку, я наконец очутился перед входом в небольшую пещеру.
— Что это? — осведомился я.
— Как можете видеть, пещера, — сообщил Витольд, вынимая из заплечного мешка и зажигая фонарь.
— Она тоже — мое владение?
— В какой-то мере, — отозвался Витольд и провел лучом фонаря по стенам.
— В какой мере? — настаивал я.