Кармезина низко поклонилась отцу.
Скоро император со свитой, рыцарями из Малвеи и самим сеньором Малвеи уже сидели в седлах. Кармезина облачилась в свои доспехи и тоже уселась верхом, потому что не имела намерения уклоняться от опасностей войны.
И все вместе они выехали из ворот замка и направились к турецкому лагерю, где все выглядело пустынным и разоренным.
Вдруг Кармезина приметила какое-то движение возле реки и пустила коня в галоп, желая выяснить, что же там такое творится. Никто не успел остановить принцессу.
Некто верткий и черный, похожий на ящерку, скользил по берегу. Он то оступался и падал в реку, то вскакивал и опять бежал. Несколько раз он нырял в кусты и трясся там, не то от страха, не то от холода, а после снова выскакивал — очевидно, полагая, что это убежище недостаточно надежно.
Наконец Кармезина разглядела, кто там такой: то был арапчонок лет десяти или одиннадцати, почти совершенно голый, с блестящим черным телом и густыми волосами, которые торчали над головой так, что голова эта зрительно увеличивалась ровно в два раза по сравнению с ее настоящим размером. Глаза арапчонка были вытаращены, рот разинут, а язык высунут.
— Эй! — крикнула Кармезина, погоняя коня.
Арапчонок молча пригнулся к земле и побежал прочь, петляя между шатрами. Затем он исчез, но Кармезина уже увидела, где поколебался полог, и, спрыгнув с коня, вбежала в тот же шатер.
Арапчонок зарылся в груды покрывал и еще одно натянул на голову и так замер, полагая, что в подобном положении его не заметят. Однако Кармезина отбросила ногой покрывала и схватила арапчонка за волосы.
Как он ни отбивался, она храбро вытащила его наружу и показала своему отцу и другим рыцарям.
— Смотрите! — воскликнула принцесса. — Разве я не отважная рыцарша? Вот какого врага я пленила! Теперь мне будет чем похвалиться перед севастократором, ведь я первая ворвалась в лагерь врага и захватила там пленника!
Арапчонка связали и конец веревки прикрутили к седлу одного из рыцарей, наказав тому доставить пленника принцессы в замок и там хорошенько умыть и прилично одеть, а после и накормить как можно лучше, потому что у него все ребра торчали наружу.
Император смотрел на свою воительницу-дочь с нескрываемым удовольствием — так она была хороша и вся раскраснелась от собственной смелости.
* * *
Несколько раз Диафеб заходил в шатер севастократора, поскольку тревожился о его здоровье, но Тирант либо притворялся спящим, либо погружался в задумчивость и едва разговаривал со своим братом, так что в конце концов Диафеб впал в глубочайшую печаль и места себе не находил от грусти. Сейчас он готов был проклинать себя за невоздержанность и за то, что вступил в битву раньше времени. Но потом он вспоминал, как наблюдал за ходом сражения, как видел усилия и кровь своего брата, и сердце в нем закипало. Диафеб понимал: повторись все сначала, он бы опять не устоял.
Так он сидел и рассматривал собственные руки, как будто силился в запутанных линиях ладоней прочитать ответ на все неразрешимые вопросы, когда его нашел некий человек в простой одежде. Человек этот поклонился и спросил, не Диафеба ли Мунтальского видит перед собой.
— А хоть бы и Диафеба Мунтальского, — ответил Диафеб сердито, — тебе что до этого?
— Мне — ровным счетом ничего, — ответил человек, — однако госпожа Эстефания Македонская просила передать вам вот это послание. И еще могу добавить, — сказал этот человек, видя, как встрепенулся и покраснел Диафеб, — что госпожа Эстефания все время горько плачет, полагая, что ваша милость погибли.
— Боже! — вскричал Диафеб, выдергивая письмо из пальцев посланца. — Где же ты был, каналья? Почему медлил? Я тебя на куски изрежу! Прохлаждался, небось, у какой-нибудь пригожей вдовушки-горожаночки и щупал за задницу ее дочку, пока я тут с ума схожу от горя!
Он развернул письмо, покрутил его перед глазами, привыкая к греческим буковкам, и наконец утвердил в правильном положении. От тряски часть букв перепуталась и сплелась хвостиками и крючками, так что прочитать их Диафеб не сумел, но некоторые слова, особенно написанные по-латыни, он разобрал и вынес из письма главное: сеньора Эстефания не осушает глаз, ибо полагает его умершим, и желает умереть вслед за ним.
Не сказав больше ни слова, Диафеб сжал письмо в кулаке и побежал к своему брату.
— Сеньор! — закричал он, врываясь к Тиранту. — Смотрите, какое послание доставили мне от Эстефании! Она любит меня, она печалится, полагая, что меня убили! Смотрите, смотрите!..
Он был так рад узнать о великой любви Эстефании, что совершенно позабыл об их ссоре с Тирантом. Искренность этого порыва заставила и Тиранта отпустить на волю свою печаль и взять письмо в руки.
Он встряхнул листок, чтобы буквы пришли в порядок, и благодаря этому прочел в послании герцогини Македонской побольше, чем его двоюродный брат.
(Ибо после смерти Роберта Македонского титул и герцогство перешли к его падчерице Эстефании.)
Увы! Подобно тому, как все солдаты разными средствами выполняют одну и ту же задачу — колят, рубят, прорываются, убивают, забрасывают камнями, пускают стрелы и держат щиты, иначе говоря, убивают противника, — буквы в письме Эстефании, складываясь в многоразличные слова, служили одной-единственной цели: выразить ее бесконечную любовь к Диафебу. И ни о чем более они не сообщали.
— Где посланец? — спросил севастократор, опуская руку с письмом.
Диафеб осторожно отобрал у него письмо:
— Я позову его.
Человек императора явился вскоре и встал на колени перед ложем Тиранта.
— Мне жаль видеть вашу милость в таком печальном состоянии, — выговорил он, целуя руку Тиранта. — Все турки дрожат при одном только звуке вашего имени. Говорят, что в Византии появился франк, который не проиграл ни одного сражения.
— Да, — сказал Тирант рассеянно. — Что император?
— Бесконечно счастлив.
— А ее высочество принцесса?
— Она тревожится за жизнь вашей милости.
Тирант отвернулся и некоторое время молчал, пытаясь совладать с волнением. А тот человек добавил:
— Каких только подвигов не совершила прекрасная Кармезина! Не далее как вчера, облачившись в доспехи, она смело вошла в лагерь турок и пленила там одного из врагов. Клянусь спасением души, она схватила его за волосы и притащила к нам, а мы связали его руки и доставили в замок Малвеи, так что ваша милость сможет увидеть его при первой же возможности.
— Да? — сказал Тирант. — Боже, это ведь было опасно!
— На войне нет безопасных мест, — ответил слуга. — Пленник Кармезины находится под особой охраной. Полагаю, принцесса собирается подарить его вашей милости.
— Такой дар трудно переоценить, — сказал Тирант.
И приказал Диафебу немедленно седлать коня и отправляться в замок Малвеи.