— Значит, из первых двадцати подопытных я единственный, кого вывели из Протокола? Все другие остались? — спросил я недоверчиво.
— Да. Разумеется. Кроме Рейнальда, который вконец спятил. Что до него, то Протокол, как вы выражаетесь, действительно «попортил» ему мозги. Но это был риск, на который вы согласились. По правде говоря, я даже пытался его вытащить: как и вам, я нашел ему приемную семью, устроил у Фейерберга… Но этот психопат в итоге обвел нас вокруг пальца. И это повлекло за собой катастрофические последствия, о которых вам известно. Мы слишком поздно поняли, что он способен выполнить свои угрозы. Это наша единственная ошибка. Мы недооценили степень безумия Рейнальда. И тут все пошло наперекосяк. Поверьте, я бы предпочел всего этого избежать, Виго. Я сделал все, что мог.
— Не пытайтесь обелить себя, Фаркас, вы такой же мерзавец, как и все остальные.
— Я снова напоминаю вам, Виго, что вы доброволец. И я вывел вас из Протокола против вашей воли. Против вашей воли! А тогда вы упорно хотели продолжать… И ваш теперешний гнев, хотя я и могу его понять, так же нелеп, как и бесполезен.
— Итак, вам не в чем себя упрекнуть?
Он не ответил. Я подождал. Он пару раз затянулся сигарой.
— В таком случае вам не о чем волноваться, Фаркас. Раз вы невинны, как младенец, вам ничто не грозит, когда мы завтра сообщим прессе все подробности этого дела…
Старик тяжело вздохнул.
— Сожалею, Виго, но я не могу позволить вам это сделать, — произнес он спокойно.
— С чего бы вдруг, — цинично заметил я, — неужели муки совести одолели?
— Сами подумайте! Еще не пришло время предавать огласке то, что мы открыли благодаря Протоколу 88.
— Правда не бывает преждевременной, господин министр. Не вам решать, что вправе знать общественность…
Тут я заметил, что апломба у него поубавилось. Он уже не был таким спокойным, каким хотел выглядеть.
— Транскраниалы — телепаты, Виго. Телепаты! Сейчас в Протоколе принимает участие несколько десятков тысяч телепатов. Вы хоть понимаете, что это значит? Представьте себе, как подобную информацию воспримет широкая публика! Вообразите возможные последствия! Вы правда считаете, что люди со всего мира, причастные к Протоколу 88, позволят вам все разрушить лишь потому, что вы, видите ли, любите правду?
Пришла моя очередь улыбаться.
— Надо было лучше заметать следы.
— Не беспокойтесь! Мы все предусмотрели, Виго.
Я тряхнул головой.
— Бедный Фаркас! Уже слишком поздно! Вы забываете, что СфИнКс располагает…
Он устало махнул рукой:
— Со СфИнКсом мы уже разобрались, Виго. В это самое время ваше убежище у ворот Баньоле, должно быть, перевернули вверх дном. Как они его там называют? Конюшнями?
Я был вне себя от ярости. Его циничные выпады делали его еще невыносимее.
— И поэтому вы заманили меня сюда? В эту убогую ловушку? Вздумали меня похитить? Да это просто нелепо! Сколько бы вы ни гордились тем, что участвуете в крупном международном проекте, вы жалки, Фаркас, жалки и ничтожны.
— Нет, Виго. Вздумай я расставить вам ловушку, я бы приказал схватить вас сегодня утром, когда вы имели глупость заявиться в министерство. Нет. Я пригласил вас сюда, потому что надеялся, что еще имеет смысл изложить вам свою версию событий. Прежде чем позволить вас арестовать, я надеялся, что вам хватит ума понять. И принять. А возможно, и вспомнить причины, по которым вы когда-то решили участвовать в Протоколе…
— Разумеется, потому что был глупым молодым солдатом, наивным придурком, которому посулили повышение.
— Нет, Виго.
Он снова затянулся сигарой, потом с минуту смотрел на меня, прежде чем продолжить:
— Нет. Вы решили участвовать в Протоколе 88, Виго, потому что верили в то время в способность человека к эволюции. Вы всегда в нее верили. У вас это… от отца. Я думал, вы сумеете вспомнить об этом. И согласитесь играть одну из ведущих ролей в дальнейшей работе Протокола. Сейчас вы были бы нам очень полезны. Хватит быть пассивным подопытным животным, пора вам становиться действующим лицом, как все другие. Словом, пора повзрослеть. Давно пора.
— Меня это не интересует, Фаркас. Вы меня не интересуете. Подобные люди меня не интересуют. И я буду преследовать вас до конца.
Он вздохнул, потом потушил сигару, с силой раздавив ее в пепельнице.
— Так тому и быть. Вы не оставили мне выбора.
Тут он поднялся и снял трубку с телефона.
— Заберите его, — сказал он просто.
Дневник, запись № 229: «синдром войны в Персидском заливе».
17 января 1991 года американские войска и их союзники начали первую войну в Персидском заливе, по официальной версии — с целью освобождения Кувейта. Ни от кого не укрылось, что эта первая война в Персидском заливе уже сильно пованивала нефтью… Чтобы учуять этот запашок, необязательно быть параноиком вроде меня.
Как бы то ни было, операция продлилась сорок дней. Запад гордился ее итогами: все цели достигнуты, а потери союзников ничтожны… Нашлись даже циники, которые не постеснялись назвать эту войну чистой. Гибель, по разным данным, от пятидесяти до ста тысяч мирных иракцев не слишком-то вяжется с представлением о чистой войне. Я предполагаю… Я, наверное, немного наивный.
Но в 1996 году триумфальный блеск сильно потускнел. Пентагон после шести лет опровержений вынужден был наконец признать, что 24 000 ветеранов войны были поражены нейротоксинами — теперь уже официально. Правда о «синдроме войны в Персидском заливе» выплыла на свет божий… Но была ли интоксикация, признанная Пентагоном, истинной причиной нервных расстройств? Не думаю, что многие в это поверили.
Медицинское обследование военных, страдавших, по их словам, этим синдромом, не обнаружило никаких органических поражений. Зато в ходе бесед с пострадавшими удалось выявить целый комплекс симптомов, таких как когнитивные дисфункции (проблемы психологического характера), спутанное сознание (нарушения памяти) и атаксия (нарушения координации движений), депрессии, астения, расстройство сна… Теперь, когда я лучше разбираюсь в механизме Протокола 88, мне трудно не заметить некоторых связей. Я знаю, что склонен повсюду искать аналогии, но иногда они напрашиваются сами собой.
Среди причин, которые рассматривались в послевоенные годы, называлось возможное воздействие токсичных газов (зарина, иприта), а также профилактика — вакцинация и прием лекарств, воздействие фосфорорганических инсектицидов и репеллентов, обедненного урана-238 от отстрелянных противотанковых авиаснарядов, поговаривали даже о противоблошиных и противоклещевых ошейниках, пропитанных диэтилтолуамидом…
Если верить Жан-Жаку Фаркасу, все это далеко от истины… Но в наше время между правдой и тем, что за нее выдают, может быть некоторая дистанция — и это уже не слишком удивляет меня. Тысячи лет человечество упивалось ложью. И вряд ли захочет свернуть с этого праведного пути.