— А ты перестал быть грязнулей? Меня мутит от мысли, что придется убирать за тобой в ближайшие девять месяцев.
— Тебе не придется этого делать. Ко мне приходит уборщица три раза в неделю. И кстати, я не особо предвкушаю то, что ты снова будешь меня пилить.
— Я не пилю, — сказала она, выдержав его многозначительный взгляд. — Ну, может, совсем чуть-чуть, от отчаяния.
— Тогда нам придется немного постараться, чтобы снова привыкнуть друг к другу. Обещаю стать чистюлей, если обещаешь не ворчать.
Легче сказать, чем сделать.
— Подумай, каким счастливым будет наш ребенок, — сказал Ник. — Большинство разведенных родителей ненавидят друг друга. Мои, например, годами нормально не разговаривали. Его же будут лучшими друзьями.
В этом он прав.
— Хочешь сказать, ты постоянно будешь принимать участие в его жизни?
— Конечно. И у него будет куча двоюродных братьев и сестер, дяди и тети.
Конечно, воскресный папа — лучше, чем полное его отсутствие. И у нее никогда не будет проблем с деньгами. Она уверена, что Ник не оставит их без поддержки. Конечно, она не охотится за деньгами. Но Ник обеспечит своему ребенку лучшую школу и все то, что сама она дать не сможет. И еще ее ребенок станет частью огромной, любящей, счастливой семьи. Чего у нее самой не было в детстве. Возможно, однажды он продолжит семейный бизнес.
— А вдруг, не дай бог, с тобой что-то случится, — сказал он, — что тогда будет с ребенком, зачатым от донора?
Для сироты это неоспоримый аргумент. Теперь, когда тетя Терри умерла и у нее не осталось никого, кто смог бы позаботиться о ее ребенке, если с ней что-то случится… Хотя, возможно, ребенку было бы проще в детском доме, чем в доме такой родственницы, как ее тетя.
— Мой ребенок всегда будет иметь семью, — сказал Ник.
— Думаю, в твоих словах есть смысл.
Ник выглядел взволнованным, хотя как еще может выглядеть человек, которому пообещали десять миллионов?
— Итак, — сказал он, — ты еще думаешь или уже ответила положительно?
Несмотря на то что Терри нередко принимала необдуманные решения, на этот раз она медлила с ответом. Все выглядело слишком заманчиво. Они оба получат то, чего хотят.
— Всего один вопрос, — сказала она. — А как же женщины?
— Какие женщины?
— Ты будешь приводить новую женщину каждую ночь? Мне опять придется слышать стоны и скрип кровати за стеной, а утром видеть их, разгуливающими в нижнем белье и твоих рубашках?
— Естественно, нет. Пока мы будем женаты, я не буду ни с кем встречаться.
— Ник, речь идет о по меньшей мере девяти месяцах. Ты когда-нибудь пробовал оставаться один так долго?
— Ты имеешь в виду, воздерживаться? А ты?
Она могла. Вопрос был в том, хотела ли она этого.
Но у нее была цель, стоящая любых жертв.
— Возможно, — сказал Ник, — нам не придется себя ограничивать.
— Предлагаешь изменять друг другу? — Хотя речи о настоящем браке не шло, он мог стать препятствием. Возможно, Нику не составит труда найти себе партнершу, но Терри, с ее огромным животом и ноющей поясницей, вряд ли придется ожидать очереди желающих запустить руки под ее джинсовый комбинезон на вырост.
— Я так понимаю, ты собиралась прибегнуть к искусственному оплодотворению? — спросил Ник.
Терри было слегка странно обсуждать такие подробности, но теперь Ник будет в курсе. Ведь ребенок станет и частью его самого.
— Да. Или к пробирке, что надежнее, но гораздо дороже.
— Или мы может не платить деньги вовсе, — сказал Ник. Видимо, она сильно сконфузилась, потому что он рассмеялся и сказал: — Ты не понимаешь, о чем я?
— Видимо, нет.
— Подумай. — Он приподнял брови и соблазнительно ей улыбнулся.
— Постой… Ты ведь не предлагаешь…
— Зачем платить доктору за возможность забеременеть, если мы можем попробовать старый проверенный способ совершенно бесплатно?
Терри молча смотрела на Ника широко распахнутыми глазами, которые порой казались ему зелеными, порой — голубыми, в зависимости от освещения. Лишь через пару минут она, наконец, обрела дар речи, и голос ее прозвучал на октаву ниже обычного.
— Скажи, что ты пошутил.
— Я еще никогда не был так серьезен. — Ник готов был первым признать нелепость своего предложения, но по десятибалльной шкале сама ситуация, в которой они оказались, уже тянула баллов на пятьдесят.
Он долго думал над предложением деда и в конце концов решил, что не готов пока остепениться. Идея завести ребенка не казалась ему ужасающей — он любил детей, — гораздо больше его пугала необходимость брачных уз. Его родители побывали в аду, затащив туда самого Ника с его двумя старшими сестрами. Теперь у его сестры Джессики были проблемы с мужем, что убедило его в очередной раз в том, что брак скорее проклятие, нежели благословение. И всегда приводит к разводу. А он не был готов к этому даже за десять миллионов долларов.
Ник никогда не задумывался о возможности фиктивного брака, не говоря уже о потенциально обоюдовыгодном фиктивном браке. Никто в его семье не удивится тому, что их двадцатилетняя дружба с Терри наконец переросла в нечто большее. Женщины в его семье легко верят во всякую романтичную чепуху.
— Чем раньше появится ребенок, тем лучше, — сказал он. — Зачем терять время и тратить деньги на формальности, которые будут тянуться месяцами?
— Ты не считаешь, что это усложнит наши отношения? — спросила Терри.
— Возможно, слегка, — признал Ник. — Но разве тебе никогда не было любопытно?
— Любопытно?
Он коснулся ее руки:
— Ты никогда не задумывалась над тем, как бы это было, если бы ты и я…
Терри было сложно смутить, но на этот раз он заметил румянец, разлившийся по ее щекам. Очевидно, это был позитивный ответ, даже если она не была готова в этом сознаться. И он не станет отрицать, что думал о ней как о любовнице не один раз. Она забавна, умна и сногсшибательно красива, ему не в чем себя упрекать.
— Я никогда не говорил тебе этого, — сказал Ник, — но одно время я был сильно в тебя влюблен.
Терри часто заморгала:
— Правда?
— Ага.
— И когда?
— В десятом классе.
— Я… я не догадывалась.
Потому что он не выдал своих чувств. До того самого момента он никогда не воспринимал ее как сексуально привлекательную девушку, как и остальные парни. Терри была из тех, кто расцветает поздно: типичным неуклюжим подростком, высоким, с длинными руками и ногами. Но после девятого класса она провела лето в Европе, а когда вернулась, ее словно подменили. Из Чикаго уехал подросток, а вернулась девушка.