— Знаешь, со мной такое впервые в жизни, — когда у меня появилось нечто вроде семьи… но завтра все это кончится. Ромул отправится навстречу неведомому, а ты…
— И я тоже, — решительно произнесла Ливия. — Нынче тяжелые времена. Мы вынуждены наблюдать за тем, как умирает наш мир, и мы бессильны сделать хоть что-то, чтобы спасти его. Каждый из нас нуждается в некоей цели, в причине достаточно сильной, чтобы выжить среди всех этих руин.
— Ты действительно хочешь вернуться в ту лагуну? А может, ты бы…
— Что?
— Поехала с нами… со мной.
— Но куда? Я же говорила тебе, в той лагуне зарождаются новые надежды. Венеция — моя родина, как бы странно это ни звучало для тебя. Конечно, с виду это кажется просто столпотворением хижин, построенных теми, кто сбежал из разрушенных городов… но, по сути, это нечто гораздо, гораздо большее. — Аврелий невольно поморщился при этих словах, но Ливия продолжила: — Я уверена, скоро там вырастет настоящий город. Вот потому-то мне и нужны те деньги, которые я должна получить завтра: чтобы усилить нашу защиту, чтобы построить наши первые корабли, и новые дома для новых беженцев. Ты мог бы тоже остаться с нами, и ты, и твои товарищи. Нам нужны мужчины вроде вас. Наши города снесены до основания, это верно, но их дух живет в Венеции… дух таких городов, как Альтинум, Конкордия, Аквелия! Это твой город, Аврелий! Аквелия.
— Зачем ты продолжаешь мучить меня всем этим? — огрызнулся легионер. — Неужели так трудно оставить меня в покое?
Ливия опустилась рядом с ним на колени, глаза девушки сверкали.
— Потому что, возможно, я могу вернуть тебе то прошлое, что стерлось из твоей памяти. Я поняла это сразу, как только увидела тебя. Я видела это по тому, как ты смотрел вот на это, хотя ты и продолжаешь все отрицать.
Девушка подняла медальон, висевший на ее шее, и держала его теперь прямо перед лицом Аврелия, как некую святую реликвию, которая должна была излечить легионера от его загадочной болезни. Глаза Ливии сверкали страстью и слезами. Аврелия внезапно переполнили мощные чувства, им овладело желание, которое душило его так долго. Он чувствовал, как губы Ливии придвигаются к его губам, как ее дыхание смешивается с его дыханием… и вот он ощутил горячий, страстный поцелуй, о котором мечтал, но на который никогда не надеялся. Аврелий обнял девушку и поцеловал ее так, как не целовал ни одной женщины в своей жизни, — с бесконечной нежностью и со всей той силой страсти, что переполняла его сердце. Ливия обхватила руками его шею и каждая частичка ее тела трепетала, прижимаясь к телу легионера… он ощущал и полные груди, и плоский живот, и длинные ноги… И тогда римлянин осторожно опустил девушку на свой плащ, расстеленный на земле, среди сухой травы, и аромат почвы смешался с ароматом волос Ливии. И их слияние, казалось, не имело конца. А потом Аврелий закутал Ливию в плащ и крепко обнял, восхищаясь теплом ее тела и нежным запахом ее кожи.
Наконец Ливия поцеловала его, собираясь уйти.
— Аврелий, — сказала она, — мне бы хотелось, чтобы у нас с тобой было какое-то будущее… но я уверена, что скоро придет корабль. Когда поднимется солнце, все может показаться совсем другим: сложным, запутанным, непонятным… Ты можешь отправиться со своими друзьями, убегая от призраков воспоминаний, а я вернусь в свою лагуну. Но мы все равно навсегда запомним эти дни, и минутку любви, украденную у судьбы этой ночью, и будем помнить все наше невероятное и рискованное приключение, и этого доброго и несчастного мальчика, которого мы так полюбили… хотя и не набрались храбрости, чтобы сказать ему об этом. И может быть, когда-нибудь ты решишь навестить меня, и я буду рада тебя видеть… если, конечно, не окажется слишком поздно. Или, возможно, я больше никогда тебя не увижу, потому что безжалостная жизнь может развести нас в разные концы света. Прощай Аврелий, и пусть тебя хранят твои боги.
Ливия направилась к старому полуразвалившемуся зданию. А Аврелий остался один под черным небом, и слушал голос ветра и крики журавлей, летевших куда-то в темноте.
Уханье совы снова и снова доносилось из зарослей ив у реки, потом на мосту, повисшем над рекой, замигал свет. Ливия, сразу проснувшись, прильнула к щели в стене, глядя наружу. Звуки проникли в ее сонное сознание, встревожив девушку; она встала и бесшумно скользнула через комнату. Аврелий, уже сдавший дежурство, спал у дальней стены, с головой завернувшись в одеяло. Снаружи сейчас находился Деметр. Он положил на землю свой щит и уселся на него. Ливия решила, что грек всматривается в морской горизонт, надеясь вот-вот увидеть приближающийся корабль. Девушка обогнула южный угол здания и дошла до загона за домом, где были привязаны их лошади. Она погладила свою лошадь и отвязала ее. Юба, стоявший рядом, не обратил на девушку ни малейшего внимания; ее запах был слишком хорошо ему знаком.
Ливия, ведя за собой лошадь, спустилась по западному склону к подножию холма. Когда она очутилась в долине реки, и ее никто уже не мог заметить сверху, она вскочила на спину лошади и повернула направо, через рощу, к мосту и морю.
Амброзин, так и не заснувший ни на минуту, хотя и лежавший совершенно неподвижно, не упустил ни единого движения Ливии, когда девушка прокрадывалась мимо спящих воинов. Решение старого наставника созрело уже давно. Он подкрался к Ромулу и принялся легонько трясти мальчика. Ромул открыл глаза.
— Тише! — сразу же шепнул ему на ухо Амброзин.
— Что случилось? — шепотом спросил Ромул.
— Мы уходим. Прямо сейчас Ливия только что вышла; должно быть, корабль приближается.
Ромул порывисто обнял своего старого наставника, и в этом движении выразилась вся благодарность мальчика за неожиданное избавление от тяжкого будущего; Амброзии, видимо, почувствовал страстное желание Ромула стать свободным, сбежать от этого жестокого, грубого мира. Старик прошептал:
— Поосторожнее, не шелести соломой, когда будешь вставать. Мы должны двигаться, как тени. — Он показал мальчику на дверь, что выходила в маленький садик за домом.
Ромул огляделся, подождал, пока громовое храпение Батиата не достигло пика, а потом на цыпочках последовал за своим наставником к выходу. Лошади слева от них нервно затоптались. Юба встряхнул гордой головой и громко фыркнул. Амброзин подал мальчику знак остановиться, а сам прижался к стене.
— Дадим им успокоиться, — тихо сказал он. — А потом пойдем к лесу. Мы найдем надежное местечко и спрячемся там, пока тут все не уляжется. А потом отправимся в новое путешествие, ты и я, вдвоем.
— Но если я сбегу, Аврелий и его друзья не получат денег! Они так трудились и так рисковали жизнями… и выходит, что даром?
— Тише! — настойчиво повторил Амброзин. — Сейчас не время для сомнений. Они с этим справятся.
Лошади почему-то и не думали успокаиваться, наоборот, их волнение все возрастало, и Юба наконец поднялся на дыбы и принялся колотить в стену передними копытами, сопровождая грохот высоким нервным ржанием.