Богданос опустил голову:
— Мы действовали слишком дерзко, мальчик мой, но нам удалось уйти… А теперь, сам понимаешь, нам придется приостановить наши действия на какое-то время. Вся греческая полиция будет охотиться за нами, ведь мы хорошенько расшевелили осиное гнездо. Влассоса надолго окружат непроницаемой защитой, да и Караманлис не идиот: он не даст застать себя врасплох. Цель достигнута, третье послание тоже вручено. Вот увидишь, вскоре оно окажет свое действие…
— Я не понимаю, как вы можете быть столь уверены… Мне невыносима мысль о том, что эти двое ускользнут от меня. Я больше не человек и никогда уже им не буду — по их вине, только по их вине… Мы должны довести дело до конца, понимаете? С вами или без вас, но я должен довести дело до конца… И только потом, быть может, мне удастся снова начать вести какое-то подобие жизни…
Низко над горизонтом, в пелене туч и пара, заходила в это время большая красная луна, отбрасывавшая на море длинный шлейф кровавых отблесков. Богданос внезапно обернулся к нему:
— Ты должен дождаться подходящего момента, мальчик, должен, понимаешь меня? Выбора нет… Я помешал тебе расправиться с Влассосом, потому что с минуты на минуту тебя обнаружил бы Караманлис. Все и так хорошо получилось. Ты нанес жестокий удар. Я видел его, когда помогал Караманлису уложить его в лодку. Он был в нескольких местах пронзен стрелами, одежда его насквозь пропиталась кровью… — Он протянул руку и погладил древко большого лука «Пирсон»: — Это по-прежнему лучшее оружие, — проговорил он, — точное, бесшумное, а современная техника делает столь совершенные жемчужины… Когда-то их нужно было смазывать, разогревать на огне…
— Я хочу, чтоб он умер.
— Ты его получишь.
— Когда?
— Не сейчас.
— Когда?
— И не здесь.
— Так как же?
— Сначала мы должны собрать тех, кто остался, всех троих, и Влассоса тоже, если он выживет. Мы должны увести их далеко отсюда, очень далеко, туда, где они не найдут больше помощи и опоры, где они будут полностью в нашей власти… Доверься мне — в надлежащий момент каждый из них, сам того не сознавая, отправится по дороге, которая приведет его к смерти. Они погибнут все вместе, в один день, от твоей руки. Дни станут гораздо короче, бледное солнце будет стоять низко над горизонтом, настанут дни убийства и кровопролития, как те, когда они пролили слезы и кровь невинного создания, растоптали тело и душу.
Клаудио не отвечал, он смотрел, как край луны тонет на жидкой границе горизонта, и лил слезы, горше, чем волны, явившиеся умереть у его ног. Потом он нарушил молчание:
— Адмирал?
— Да, сынок.
— Кто был тот человек, которого я убил в Македонии?
— Ты разве не узнал его? Человека, говорившего по-английски, он работал вместе с Караманлисом в ту ночь.
— Да, я узнал его, но кто он такой?
— Ты действительно хочешь знать?
— Да.
— Это был Джеймс Генри Шилдс.
— Шилдс?.. Быть может, он…
— Да. Отец Нормана.
Клаудио опустил голову, спрятал ее в коленях:
— Это… Норман предал меня?
— Нет. Мишель.
Клаудио внезапно распрямил плечи, словно его ударили хлыстом, а потом снова согнулся и долго беззвучно плакал. Богданос протянул руку, собираясь погладить его по спине, но не осмелился прикоснуться. Потом поднялся:
— Я должен идти. Не хочу давать почву для подозрений Караманлису. Напротив, я должен доказать ему, что он может мне доверять.
Он достал из кармана платок и отер им кровь с небольшой ранки на руке Клаудио. Тот оцарапался, пока бежал через заросли кустарника.
— Мы еще много дней не увидимся, — сказал Богданос. — В ночь на 11 ноября ты должен оказаться в Эфире, на мысе Киммерий. Это будет годовщина сражения в Политехническом. А до того дня поостерегись и не допускай ошибок. Прежде чем окончится год, все будет завершено, но нас ждет долгий путь. Все произойдет далеко, очень далеко отсюда.
Клаудио поднял голову и посмотрел на него:
— Адмирал… если со мной что-нибудь случится, если я попаду в западню, если меня убьют… Вы доведете дело до конца?
Богданос пристально посмотрел на него взглядом, полным огня:
— Ты не должен даже говорить подобные вещи. Ты нанесешь удар, в нужный момент ты нанесешь удар твердой рукой, за Элени, за себя… и… и за меня тоже. Прощай, сынок.
— Прощайте, адмирал.
Богданос растворился в прибрежном мраке, и Клаудио остался наедине с морскими волнами и с растрепанными тучами на небе. Он отодвинулся под отрог скалы, укрывшей песок от дождя, и, под конец сраженный усталостью, заснул. Ему снилось, как взошло солнце; Элени, нагая, вышла из волн и побежала навстречу ему, сверкая, словно утренняя звезда.
Капитан Караманлис, сидя за рулем своей служебной машины и нервничая, готов был прикурить сигарету из пачки, которую всегда носил в кармане, хотя и бросил курить, но сдержался: ведь последнее слово еще не сказано. Не все патрули еще сообщили об окончании прочесывания местности, надежда по-прежнему оставалась. Он включил лампочку на бардачке и достал оттуда топографическую карту, крестиком отметив все секторы, уже проверенные его людьми. Увы, оставалось очень мало. Подняв голову, он вдруг увидел перед собой в слабом луче фар адмирала Богданоса и невольно вздрогнул. Достав из кармана зубочистку и пожевывая ее вместо сигареты, он вышел из машины:
— Откуда вы взялись?
— Вы поймали его?
— Нет, не поймали. По крайней мере пока. А вы-то откуда взялись?
— Сомневаюсь, что его задержат. Если я оттуда вышел, значит, и он тоже смог выбраться.
— Вы хотите сказать, будто выбрались из окружения незамеченным? Я не могу в это поверить.
— Хорошо. В таком случае спросите у своих патрульных, видел ли меня кто-нибудь. Увидите, им не найдется что ответить.
— Как, по-вашему, человек, вдобавок ко всему раненный, мог сбежать от десятка патрулей и от шестидесяти полицейских?
— Не спрашивайте об этом у меня, Караманлис. Этот тип уже продемонстрировал нам свою необыкновенную изворотливость. Быть может, ему помогли дождь, темнота, ошибки ваших людей… Причин множество. Я нашел кое-какой след. — Он протянул капитану окровавленный платок. — Как видите, я не ошибся, когда сказал вам, что ранил его. Платок валялся в зарослях плакучей ивы с северо-восточной стороны лагуны. Отдайте его на анализ и определите группу крови. Если я ничего не путаю, у вас в руках был медальон с группой крови Клаудио Сетти. Надеюсь, вы ее помните или где-нибудь записали. Если данные совпадут, по крайней мере у нас окажутся достаточно надежные доказательства. Мы будем знать наверняка, кого искать.
Караманлис улыбнулся странной улыбкой: