— Но вы же выжили, — настаивал Хоган.
— Вопреки самому себе и по чистой случайности. Кроме того, я был обязан спастись — вернуться, чтобы сообщить результаты вверенной мне миссии… И эта рана на боку, которую может нанести только левша… Такой, как Десмонд Гаррет. Странное совпадение, вы не находите?
— Да. И все же это лишь предположения.
— Так и есть. Но вернемся к нашему делу, падре Хоган. Нам сообщили, что вы владеете ценной информацией касательно Сельзника, которая имеет для нас жизненно важное значение.
— Это так. У нас будет масса времени, чтобы поговорить об этом во время нашего долгого путешествия. Пока же могу только сказать, что Сельзник не настоящее его имя, а настоящего, по сути, нет, или же их множество… Он был зачат в результате изнасилования. Его отец является венгерским предателем и стал офицером в правление султана Хамида… Но личность отца, хотя она нам и известна, не имеет большого значения. А вот личность матери вас удивит.
Полковник Жобер поудобнее устроился на стуле, скрестив ноги, и закурил сигару.
— Я слушаю вас, — сказал он.
Снаружи доносились крики погонщиков верблюдов добравшегося до этого потерянного места каравана, которые черпали воду для себя и своих изнуренных животных. Самолет, доставивший падре Хогана в Бир-Аккар, поднялся в воздух в лучах солнца, садившегося за горизонт, и, описав большой круг, отправился на север. Молодой священник следил за ним глазами и, увидев, как он исчез в пламени заката, почувствовал, что у него сжалось сердце.
— Я… предпочел бы поговорить об этом в другой раз.
Колонна Сельзника продвигалась в глубь арабской пустыни по широкой и однообразной равнине, воздух над которой застыл в неподвижности, жаркое солнце слепило. На протяжении всей дороги до Джебель-Гафара не было ни одного колодца, но люди и животные экономно расходовали воду, взятую в источнике Петры.
Один из бедуинов принадлежал к южному племени и сражался против турок во время последнего военного конфликта. Он знал дорогу в Джебель-Гафар, но сам никогда не забирался так далеко. Оттуда не шли караваны из-за отсутствия воды на всех возможных маршрутах.
Когда показались первые горы, Сельзник собрал бедуинов и разделил на множество маленьких групп, чтобы они меньше бросались в глаза, если поблизости окажутся люди, и могли разными дорогами отправиться на поиски башни, увенчанной крылатым конем, которую он подробно им описал.
Сам же укрылся в ущелье между двумя холмами, где из-за эрозии образовались глубокие трещины, дающие тень и преграждающие путь косым лучам закатного солнца. Отряды один за другим возвращались, не обнаружив ничего соответствующего описанию. А это были люди с превосходным зрением, способные различить малейшую деталь пустынного пейзажа, и не было повода в них сомневаться. Если Десмонд Гаррет останется жив по его возвращении, он заплатит за свою дурацкую шутку.
Как бы там ни было, Сельзник решил переночевать здесь, чтобы утром совершить еще одну попытку. Выдалась удивительно ясная ночь, и полная луна, поднимаясь над западным горизонтом, заливала долину хрустальным светом, подчеркивая каждый камень и обломок скалы на однообразном фоне безбрежной пыльной поверхности. Он ушел подальше от людей, сидевших у костра, и, пришпорив коня, поскакал к холмам Джебель-Гафара, чтобы с высоты полюбоваться пейзажем, залитым луной, и чтобы люди видели издалека его одинокую фигуру и боялись.
И тут он заметил странную особенность: перед ним на расстоянии примерно километра виднелось что-то вроде амфитеатра, созданного эрозией на склоне холма. Обвал поверхностных слоев породы охряного цвета обнажил нижние пласты мелового оттенка, днем, под прямыми лучами солнца, сиявшие мутной, слепящей белизной. Но при свете луны, проникавшем сбоку, стали видны отроги, сформированные ветром и редкими зимними дождями и некая конструкция, имевшая слишком правильную форму, чтобы сойти за творение природы. Он подъехал ближе, держась в тени скалистого гребня, косо разрезавшего пространство, скрывая заинтересовавшее его строение, и, решив, что находится уже достаточно близко, спрыгнул с коня и пешком пошел дальше, стараясь быть незаметным в своей форме цвета хаки, полностью сливавшейся с песком.
Перебравшись через последний отрог, затруднявший обзор, он увидел цилиндрической формы конструкцию, состоящую из каменных блоков, вырезанных из гор, высившихся позади, и потому неразличимую под прямыми лучами солнца, ведь цвет ее совпадал со скалами. Башня была частично разрушена в верхней части, что еще больше маскировало ее контуры на фоне окружающего пейзажа, но в центре отчетливо виднелись остатки искалеченной временем и погодой фигуры, однако вполне узнаваемой: то был крылатый конь, поднявшийся на дыбы, основу, на которую он опирался, древний мастер изготовил в виде скалы.
Сельзник едва удержался, чтобы не огласить пустыню криком победы и торжества: наконец-то он достиг цели, к которой шел долгие годы. Он явился сюда первым, страдая больше других, сражаясь отчаяннее, мучаясь от жажды и голода в обществе грубых, тупых и свирепых людей. Он лег на землю и раскрыл подзорную трубу, рассматривая вершину башни, но увиденное повергло его в изумление и ярость: на отрогах гор стояли вооруженные люди, и среди них ему почудилась женская фигура. Он озадаченно тряхнул головой и мысленно сосчитал своих людей: слишком мало, чтобы атаковать. В это мгновение сбоку от башни появились другие всадники, подняв вокруг себя облако пыли. Их было человек тридцать: хорошо вооруженный отряд патрулировал окрестные территории.
Сельзник вернулся в свой лагерь, приказал немедленно потушить костер, разожженный его людьми из хвороста, найденного в долине, и где-нибудь укрыться. Потом отыскал место, откуда можно было по-прежнему наблюдать за башней, и снова заметил женскую фигуру, которая бродила среди отрогов, а потом пропала.
Она спустилась по лестнице на внутреннюю балюстраду, идущую по периметру двора, откуда можно было попасть в глубь здания, и оказалась в своей комнате, голом, аскетическом помещении с массивными каменными стенами. В одном углу пол покрывали ковры и одеяла, в другом вокруг плетеного блюда с бедуинским хлебом и кувшином с водой из обожженной глины размещались подушки. Возле двери стоял ящик с ружьями, саблями и пиками и круглый щит из дамасской стали. Комната освещалась лишь отблесками лунного света, плясавшими на белых известняковых плитах.
Вдруг ее внимание привлек сухой звук, едва различимый, проникавший снаружи. Она выглянула из окна и вздрогнула: какой-то мужчина карабкался по веревке по внешней стене с тенистой стороны. Она метнулась к ящику с оружием, схватила ружье и прицелилась в человека, подбиравшегося все ближе к парапету, но что-то остановило ее палец, уверенно лежавший на курке, что-то похожее на предчувствие. В это мгновение непрошеный гость вынырнул из тени, чтобы оттолкнуться от стены, и повернул голову: Филипп!
Девушка опустила ружье и, выбежав из комнаты к лестнице и верхней балюстраде, едва успела подозвать охранника.
— Я слышала подозрительный шум вон там, — указала она в противоположном направлении. — Ступай проверь.