Ксен, Софос, Агасий-стимфалиец, Тимасий-дарданец, Ксантикл-ахеец и Клеанор-аркадиец ехали верхом и часто оборачивались по дороге. Их разделяло расстояние в двадцать-тридцать шагов, они постоянно окликали друг друга, стараясь делать это не слишком громко. Все были молоды — между двадцатью и тридцатью годами, — прекрасно сложены физически и сразу же отнеслись к своим обязанностям очень серьезно. Даже я, по сути, посторонняя в этой экспедиции, все время думала о тех, кого мы потеряли.
Софос не отрывал взгляда от горизонта, откуда должно было появиться солнце. Вдруг из-за холмов блеснул луч света, и Софос повернулся назад, к югу. Он искал что-то глазами, и я тоже стала смотреть в ту сторону. На равнине мерцал какой-то огонь, и Софос воскликнул:
— Это сигнал, они идут! Делайте, как мы условились.
Услышав этот приказ, всадники стремительно спустились на дно канала, и каждый стал во главе своего отряда. Воины, нарушив строй, тотчас же бросились к противоположному берегу: каждый стремился как можно быстрее подняться на кручу. Наш обоз — повозки, вьючные животные, женщины и те из мужчин, кто не принимал участия в сражении, — добрался до дна канала и с трудом продвигался дальше. Я начинала думать, что нас решили бросить на произвол судьбы. Потом увидела, как два воина на противоположной стороне размахивают руками, словно показывая нам, чтобы мы поскорее догнали их, но я не хотела покидать остальных. Когда мы начали карабкаться наверх, услышала за спиной топот копыт и поняла, что все кончено. Однако это оказались наши: разведчики под командованием Ксена, подававшие знаки и теперь стремглав спускавшиеся по тропинке.
Ксен закричал:
— Бросайте повозки, бегите скорее! Бросайте повозки!
Разведчики повторяли те же слова:
— Вперед, бегите что есть мочи, бросайте повозки, они догоняют нас!
Мы все сошли на землю и стали торопливо, как могли, карабкаться на крутой берег канала. Я увидела Мелиссу: она спотыкалась и при каждом шаге вскрикивала от боли, — и поспешила ей на помощь. Домашние сандалии плохо годились для прогулок по земле, а ноги красавицы никогда прежде не ступали по острым камням и осколкам булыжников, поэтому она все время ранилась. Я потащила ее вперед, но у меня не получалось. Запыхалась, отчаялась и что было сил заорала:
— Ксе-е-ен!
Тут же обнаружила его поблизости и разглядела под шлемом улыбку. Он спустился прежде, чем я позвала его.
Всего за несколько мгновений он втащил нас на берег, а другие воины сделали то же с остальными моими товарищами по несчастью.
— Все прячьтесь за эту скалу! — велел Софос, и мы подчинились, поскольку за нашими спинами уже раздавался топот копыт. Оказавшись в укрытии и еле переводя дух, я оглянулась в ту сторону, куда побежали Софос и Ксен, но… ничего не увидела!
— Где же они? — воскликнула я.
— Они оставили нас одних, — плаксиво проговорила Мелисса. — Сбежали.
— Не говори глупостей. Они ведь пешие, как и мы, так что не могут никуда деться. Тсс! — Я велела ей молчать, так как персидские всадники уже оказались за скалами, торчавшими над берегом.
Верховые остановились в недоумении, окидывая взглядом пустынную степь, поросшую сухой травой. В полной тишине слышалось лишь дуновение ветра, поднимавшего в воздух белые шапки одуванчиков. Так продолжалось недолго. Эхом отразился от скал пронзительный, мерный клич, вслед за ним раздался лязг металла. Наши, до сего момента, словно невидимки, притаившиеся в траве, вскочили на ноги — все разом, в боевом построении! Десять тысяч щитов сомкнулись, точно бронзовая стена, десять тысяч копий угрожающе выдвинулись вперед, тысячи красных плащей развевались на ветру словно знамена; шлемы скрыли лица. Я никогда прежде не видела спартанцев такими, никогда раньше они не выглядели столь впечатляюще. Под бронзой, открывавшей лишь глаза и рот, воины казались призрачными существами. Глаза сверкали, словно молнии во мраке, любое движение головы выглядело угрожающим. Врагам, стоявшим перед ними с открытыми лицами, могло показаться, что под этими масками таится какая-то свирепая сила. Когда лицо непроницаемо, обо всем остальном остается только догадываться.
Персидские всадники попытались преодолеть растерянность и по приказу военачальника начали атаку, но наши находились слишком близко и уже перешли в наступление. Лошадям негде было разогнаться, и через несколько мгновений на них уже были устремлены копья. Фаланга двигалась вперед словно исполинская волна, и никто не мог ей противостоять. Напрасно всадники старались отразить атаку. Ряды греков лишь плотнее смыкались, задние шеренги подпирали впередистоящих, копья вонзались в тела врагов, и вскоре схватка превратилась в резню. Я в ужасе смотрела, как люди и кони падали на дно канала, оставляя на острых камнях, подобных лезвиям, кровь и куски плоти.
Потом фаланга расступилась, пропуская вперед лучников, пращников и метателей копий, и вслед отступающим полетел смертоносный дождь. Когда же наконец у нас появилась возможность заглянуть за край пропасти, в ясном небе торжественно сияло солнце, но земля… земля представляла собой страшное зрелище. Отряд персидской конницы превратился в кровавое месиво, и от душераздирающих стонов умирающих холодело сердце. Но это был еще не конец.
Софос счел открывшуюся взорам картину недостаточно жуткой, он захотел обречь воинов Тиссаферна на безграничную муку. Им предстояло узнать, каково бывает наказание за предательство, на себе ощутить ярость воинов в красных плащах, у которых обманом отняли полководцев.
Отряду фракийцев под началом Тимасия-дарданца велели всевозможными способами надругаться над трупами, используя топоры, палицы и молоты. Я развернулась и побежала прочь, а потом спряталась за камнем и оставалась там до тех пор, пока Ксен не позвал меня: настала пора выступать.
Повозки втащили на кручу, и армия двинулась в путь; солнце уже стояло высоко в небе. Время от времени я оглядывалась и видела, как стервятники слетаются к каналу: с каждым разом их становилось все больше и больше.
Как им удалось так быстро и издалека почуять запах смерти? Однако я понимала, что и сама его ощущаю. Он остался на Ксене, ехавшем верхом неподалеку, он остался на всех. Фракийцы походили на мясников, перепачкались в крови с головы до ног.
Мы шли целый день, ничего больше не происходило; к вечеру добрались до покинутого города. Его окружала стена из сырцового кирпича, а в центре высилась полуразрушенная башня, похожая на пирамиду, — в тех краях их называют зиккуратами. Основание ее покрывали плиты из серого камня, на них красовались изображения воинов с густыми курчавыми бородами и волосами, собранными в косы. Их внушительные фигуры были нарисованы яркими красками и поражали воображение. Однако весь город стоял в руинах, некоторые плиты треснули и опрокинулись, а изображения легли в пыль. «Вот каков конец человеческой гордыни», — подумала я.
Kсен вошел внутрь, я последовала за ним. По мере того как мы удалялись от ворот, свет, проникавший через них, становился все более слабым, пока не превратился в еле видный луч, в котором танцевала, поблескивая, пыль. В какой-то момент показалось, будто я наступила на что-то живое, зашевелившееся под моей ногой, и тогда я закричала. Крик и мое невольное движение обеспокоили целую тучу летучих мышей, дремавших в башне, и они заполнили собой все пространство. Я почувствовала, как эти отвратительные твари толкают меня со всех сторон, и потеряла контроль над собой. Вопила все громче, до тех пор пока Ксен не дал мне сильную пощечину, после чего торопливо потащил к выходу. Летучие мыши, быстро хлопая крыльями, подняли такое плотное облако пыли, что мы могли задохнуться.