Дверь в лабораторию была полуоткрыта. Барак распахнул ее настежь, опасаясь, что за ней может притаиться злоумышленник. Однако в комнате стояла тишина, лишь мерное капанье стало более громким и отчетливым. Барак вошел, я за ним. В нос ударил отвратительный запах.
– О боже, – потрясенно прошептал Барак. – Господи милостивый!
В комнате по-прежнему не было никакой мебели, за исключением огромного стола. На этом столе лежал юный Джордж Грин. Широко открытые неподвижные глаза его поблескивали в свете свечей. Горло было перерезано; стол залит темной кровью, которая медленно и равномерно капала на пол. К телу брата, рыдая, припала Бэтшеба; платье ее было разорвано и насквозь промокло от крови.
Барак первым стряхнул с себя оцепенение. Он подошел к девушке, которая, увидев его, тихонько вскрикнула и содрогнулась.
– Не бойтесь, – произнес Джек, наклонившись к ней. – Мы не причиним вам вреда. Кто это сделал?
Бэтшеба попыталась говорить, но, к моему ужасу, на губах ее показалась кровавая пена; бедная девушка была смертельно ранена. Несмотря на все свои усилия, она не смогла произнести ни единого слова. Стараясь унять предательскую дрожь, я положил руку на ее липкое от крови плечо. В темноте трудно было понять, какую рану получила Бэтшеба, к тому же она по-прежнему прижималась к телу брата.
– Все будет хорошо, – произнес я по возможности твердым голосом. – Не надо ничего говорить, Бэтшеба. Мы вам поможем.
Она подняла на меня обезумевшие от боли глаза.
– Уходите… – удалось ей выдохнуть, и кровь ручейком заструилась по ее подбородку. – Уходите… быстрее…
Барак стремительно повернулся к дверям, но там никого не было. В доме стояла тишина. Мы обеспокоенно переглянулись. Голос Бэтшебы вновь перешел в пронзительный стон. А потом до нас донесся скрип открываемой двери. Я догадался, что кто-то вошел в гостиную на нижнем этаже. В следующее мгновение в нос мне ударил неприятный запах, такой резкий, что я закашлялся. Барак тоже почувствовал запах, и глаза его испуганно расширились.
– Черт! – воскликнул он. – Только не это!
Внизу раздался оглушительный хлопок, напоминающий взрыв. За ним последовал грохот сбиваемых ставен. Мы с Бараком одновременно бросились к окну. Я различил силуэты двух мужчин, со всех ног бегущих по улице. Без сомнения, то были Токи и Райт. Токи на мгновение замедлил бег, оглянулся, и я сумел разглядеть злобную ухмылку, игравшую на его рябом лице. Глядя мне прямо в глаза, он провел пальцем по горлу, затем бросился вслед за своим сообщником.
– О господи! Похоже, мы попали в серьезную переделку.
Я повернулся на голос Барака. Он стоял в дверях, глядя на лестницу. Проследив за направлением его взгляда, я увидел, что весь лестничный проем освещен отблесками танцующего пламени. Донеслось потрескиванье, и на меня пахнуло невыносимым жаром.
Отказываясь верить своим глазам, я бросился к дверям и встал рядом с Бараком. Дверь в гостиную была распахнута, а комната охвачена огнем, ярким, как тысяча свечей. Пол и все четыре стены уже запылали, языки пламени подбирались к холлу. Ветхие гобелены вспыхнули, как сухая бумага. Клубы темного удушливого дыма начали подниматься вверх.
– Господи, – выдохнул Барак, – это же греческий огонь. Они хотят уничтожить нас при помощи греческого огня! Бежим!
Он повернулся к Бэтшебе.
– Мы должны вынести ее отсюда. Помогите-ка!
Мы подошли к неподвижно распростертой девушке. Несмотря на то что силы почти полностью оставили ее, она пыталась сопротивляться, когда мы оторвали ее от тела брата. Взгляд страдальческих глаз был устремлен на меня, и сквозь бульканье, срывавшееся с окровавленных губ, я разобрал слово «нет».
– Ваш брат мертв, – мягко произнес я. – Ему уже ничем не поможешь.
Наконец мы подняли Бэтшебу. Стоило нам сделать это, из-под ее платья хлынул новый поток крови. Я с содроганием увидел огромную рану у нее в животе. Как видно, бедную девушку закололи кинжалом.
– Держите ее, – приказал Барак и бросился к дверям.
Огонь распространялся с невероятной скоростью, стены холла были уже охвачены пламенем, языки которого жадно лизали нижние ступени лестницы. Гудение и треск становились все громче. Густой дым, ударив в ноздри, заставил меня зайтись кашлем. Барак мгновение помешкал, затем с размаху вонзил свой меч в пол. Бросившись к двери, он невероятным усилием сорвал ее с петель.
– Идите за мной! Быстрее, пока не загорелась лестница!
– Но нам нельзя спускаться вниз! Там огонь! – крикнул я, отчаянно пытаясь удержать обмякшее, липкое тело Бэтшебы, которая, кажется, лишилась сознания. К счастью, девушка оказалась очень легкой.
– А что вы предлагаете? – рявкнул в ответ Барак. – – Вытащить ее через окно мы не сможем! А если прыгнем сами, наверняка сломаем шеи. Идем!
Выставив перед собой дверь наподобие щита, Барак вышел на лестницу и принялся спускаться. Теперь пылал уже весь нижний этаж, языки пламени лизали перила, дым становился все более густым и удушливым. Именно такого конца я всегда боялся больше всего. Что может быть страшнее и мучительнее смерти в огне?! Я невольно представил, как кожа моя чернеет и отделяется от тела, кровь закипает, глаза вытекают из орбит. На память пришли слова памфлета, где говорилось о сожжении. Поцелуй огня так легок и так мучителен. Парализованный ужасом, я замер, не в состоянии двинуться с места.
– Вы что, спите, старый вы болван?! – заорал Барак, обернувшись ко мне. – У нас остались считанные мгновения. Вон она, дверь на улицу, совсем близко.
Слова его помогли мне стряхнуть губительное оцепенение. В самом деле, дверь на улицу была открыта, черный проем зиял за бушующей огненной завесой. Вид двери, ведущей к спасению, вселил в меня силы, и, прижимая к себе девушку, я двинулся за Бараком. «Раз, два, три», – считал я про себя ступени. Внезапно снаружи раздался крик:
– Пожар! Господи боже, дом горит!
От дыма глаза мои слезились, я постоянно моргал. Воздух так раскалился, что обжигал легкие. И я, и Барак задыхались и беспрестанно кашляли. Я с содроганием думал о том, что ступени каждое мгновение могут обвалиться и мы рухнем в огненную пучину.
Наконец я оказался у подножия лестницы, со всех сторон окруженный пламенем.
– Бежим, – донесся до меня отчаянный голос Барака.
Я чувствовал, что вот-вот лишусь сознания, но тут огонь лизнул мне руку, я услышал, как затрещала ткань рубашки, и это придало мне решительности. Зажмурившись, я устремился вперед, к спасительной двери. В следующее мгновение я оказался на улице, губительный дым и жар исчезли. Я слышал голоса, чьи-то руки поддерживали меня. Кто-то взял у меня Бэтшебу. Потом меня осторожно опустили на землю. Я лежал, жадно хватая ртом воздух; каждый вздох давался мне с таким усилием, что я боялся задохнуться. Сквозь полузабытье доносилось потрескиванье пламени и испуганные крики: «Пожар! Пожар!»