Деньги оказались наиболее веским аргументом: смотритель довольно кивнул и спрятал монету в карман.
Подъем по узкой тюремной лестнице обернулся настоящим кошмаром. Нам пришлось преодолеть четыре этажа, дабы из Ямы перебраться в комнату, расположенную высоко в башне. Впереди со свечой в руке шествовал смотритель, следом Барак и Джозеф несли бесчувственную Элизабет, причем тело несчастной девушки едва не касалось каменных ступеней. Я шел за ними, наблюдая за причудливыми тенями, которые бросали на стены две бритые головы – Барака и Элизабет. От горячего, давно не мытого тела больной исходил тяжелый запах. Карабкаясь по крутым ступенькам, я чувствовал, что силы вновь оставляют меня. О том, чтобы идти этой ночью к колодцу, не могло быть и речи.
Наконец мы оказались в просторной комнате с большим окном, забранным решетками, но тем не менее распахнутым. В комнате стояла хорошая кровать с одеялом, на столе был приготовлен кувшин с водой. Одним словом, то было вполне подходящее помещение для состоятельного узника. Барак и Джозеф уложили Элизабет в постель. Она, казалось, не замечала ничего, что с ней происходит. Глаза ее по-прежнему были закрыты, с губ постоянно срывался едва слышный стон. Потом она тихонько пробормотала: «Сара, о Сара».
– Это та сумасшедшая бродяжка, которую увезли в Бедлам, – прошептал Джозеф.
– Возможно, если Элизабет поправится, она наконец нарушит свой обет молчания и расскажет нам, почему встреча с этой девочкой так ее расстроила, – предположил я. – А также поведает тайну, которую до сих пор предпочитала держать при себе. Надо признать, ее скрытность повлекла за собой уйму неприятных последствий, – добавил я с внезапной горечью.
Джозеф внимательно посмотрел на меня и тихо произнес:
– Иногда я тоже сердился на нее.
– Скоро здесь будет аптекарь, о котором я вам говорил, – сказал я, никак не отреагировав на его слова.
– Вы так щедры, сэр, – вздохнул Джозеф. – Сколько я вам должен?
– Не надо об этом, Джозеф, – оборвал я его, вскинув руку, – мы поговорим об этом после. Барак, вы наверняка валитесь с ног от усталости. Думаю, вам лучше пойти домой.
– Нет, я останусь, с вашего позволения, – возразил Джек. – Хочу узнать, сумеет ли ваш старый мавр ей помочь.
Странно и даже трогательно было видеть, что Барак так близко к сердцу принимает судьбу несчастной Элизабет. И все же мне не хотелось, чтобы он присутствовал при моей встрече с Гаем: банка с греческим огнем была спрятана в кармане моей мантии. – Нет, идите домой, – решил я настоять на своем. – Я вовсе не хочу, чтобы вы заболели тюремной лихорадкой. Нам предстоит еще много дел.
Барак кивнул и неохотно вышел из комнаты. В ожидании Гая мы с Джозефом хранили молчание, прислушиваясь к прерывистому дыханию больной.
Гай прибыл час спустя. Надзиратель лично проводил его наверх. Смуглое лицо нового посетителя так поразило его, что он еще долго таращился бы на старого аптекаря, не попроси я его оставить нас. Джозеф, которому я представил своего друга, был изумлен не меньше, чем надзиратель. Впрочем, Гай, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания.
– Так значит, вот она, бедная девушка, чья горькая участь так тревожила вас, – произнес он, обращаясь ко мне.
– Да, – кивнул я и рассказал ему все, что мне было известно о болезни Элизабет.
Он задумчиво поглядел на лежавшую в забытьи девушку.
– Не думаю, что это тюремная лихорадка, – сказал он наконец. – При тюремной лихорадке жар обычно бывает еще сильнее. Пока я не могу определить, что это за недуг. Неплохо бы взглянуть на ее мочу. Где ее ночной горшок?
– В Яме, где она находилась до недавнего времени, узники мочатся прямо на солому.
Гай покачал головой.
– Попробую дать ей снадобье, которое ослабляет жар. Но прежде всего необходимо снять с больной это грязное платье и обтереть ее тело водой.
– Сэр, но я не могу смотреть на обнаженное тело молодой девушки. Это против всех приличий и… – вспыхнув, пробормотал Джозеф.
– Я вымою ее сам, если желаете, – с невозмутимым видом перебил его Гай. – По роду моей деятельности мне часто доводилось видеть обнаженные тела. Не могли бы вы завтра купить ей смену белья и принести сюда?
– Да, да, конечно, я куплю все необходимое. Тут Элизабет пошевелилась и тихонько застонала, а потом вновь затихла.
Гай опять покачал головой.
– Бедная девушка одержима отчаянием и гневом, – произнес он. – Они терзают ее даже теперь, когда сознание ее помрачилось.
– Скажите, есть надежда? – дрожащим голосом спросил Джозеф.
– Не знаю, – откровенно признался Гай. – Но чутье подсказывает мне, это один из тех случаев, когда исход зависит от желания больного выжить.
– Тогда она наверняка умрет, – проронил Джозеф.
– Это известно одному лишь Богу, – с мягкой улыбкой возразил Гай. – А теперь оставьте меня, я должен ее вымыть.
Мы с Джозефом ждали в коридоре, пока Гай занимался больной.
– Иногда я сердился на нее, – повторил Джозеф фразу, которую я уже слышал недавно. – Но я люблю ее всем сердцем. Несмотря на все беды, которые она на меня навлекла, я все равно люблю ее.
– Я знаю, что у вас чистая и любящая душа, Джозеф, – сказал я, коснувшись его плеча.
Наконец Гай позволил нам вернуться в комнату. Элизабет лежала под одеялом, лицо ее, впервые с тех пор, как я ее увидел, было чистым. В тазике с водой плавал потемневший от грязи кусок ткани. В лампу Гай добавил какого-то масла, распространявшего приятный аромат.
– Какая она хорошенькая, – заметил я, вглядываясь в горящее лихорадочным румянцем лицо Элизабет. – Как жаль, что бедняжку довели до подобного состояния. – Будь несчастная девушка страшна как смертный грех, ее все равно было бы жаль, – усмехнулся Гай.
– А что это за аромат? – спросил Джозеф.
– Выжимка лимона, – пояснил Гай. – Когда человеческая душа томится и страдает, смрад, грязь и духота способствуют тому, что она еще глубже погружается во тьму. И напротив, мягкий свет, свежий воздух и приятные запахи вселяют в душу бодрость даже тогда, когда больной лежит без сознания. По крайней мере, я придерживаюсь подобного убеждения, – пожав плечами, добавил Гай.
Он перевел испытующий взгляд с меня на Джозефа.
– Вид у вас обоих измученный. Думаю, вам необходимо поспать. А я, с вашего позволения, останусь с ней до утра.
– Я не осмеливался просить вас об этом, – начал Джозеф. – Поверьте, я очень вам благодарен и…
– Такова моя работа, – с улыбкой перебил его Гай. – И я буду рад позаботиться о несчастной девушке.
– Вы идите, Джозеф, а я немного задержусь, – сказал я. – Мне надо кое-что обсудить с Гаем.