– Думаю, в свое время мой дедушка ничуть не отличался от этих юнцов, – заметила она. – Он поступил в корпорацию, дабы узнать все тонкости закона и лучше управлять собственными имениями. Но, разумеется, веселые пирушки привлекали его куда больше, чем книги.
– Кое-что остается неизменным даже в нашем непостоянном мире, – с улыбкой изрек я.
– Нет, здесь как раз многое изменилось, – возразила леди Онор с неожиданным пылом. – Сегодня здешние студенты в большинстве своем отнюдь не знатного происхождения. Бесспорно, все эти сыновья небогатых дворян тоже не прочь весело провести время. Но больше всего они озабочены тем, как бы нажить состояние, и, уж конечно, своего не упустят. – Леди Онор нахмурилась, в уголках ее рта мелькнули горькие складки. – Да, теперь мало кто понимает, что это значит – быть истинным джентльменом.
– Все это очень грустно, – заметил я, подозревая, что она имеет в виду Марчмаунта. Несомненно, она догадалась, что я был свидетелем их беседы. Мне стало стыдно, что я подсматривал исподтишка.
– Да, очень грустно, – кивнула леди Онор, сопроводив свои слова едва заметной улыбкой. – Но я не сомневаюсь, мастер Шардлейк, вы не из тех, кто думает лишь о наживе. Ваш глубокомысленный взгляд красноречиво свидетельствует о том, что вы выше суетного стяжательства.
– Надеюсь, вы не обманываетесь на мой счет, леди Онор, – со смехом ответил я. – И отдаю должное столь лестной для меня прозорливости.
– Увы, как раз прозорливостью я не могу похвастаться. В противном случае я избежала бы многих бед, – возразила моя прекрасная собеседница и на несколько мгновений погрузилась в молчание. – Я слышала, что вчера ваш друг бросил герцогу Норфолку несколько весьма нелицеприятных слов. Он или отчаянный храбрец, или безнадежный дурак.
– Но кто рассказал вам об этом случае?
– У меня есть свои источники, – с улыбкой ответила она.
«Скорее всего, Марчмаунт», – решил я. Этой женщине нравилось быть загадочной.
– Возможно, он и дурак, и храбрец одновременно.
– Но разве подобное сочетание возможно? – со смехом осведомилась леди Онор.
– Полагаю, да. По крайней мере, для убежденного библейского христианина, каковым является мой друг Годфри.
– Вы тоже библейский христианин, не так ли? Вы ведь человек лорда Кромвеля и, следовательно, ярый сторонник Реформации?
Я взглянул во внутренний двор, где постепенно сгущались сумерки.
– Когда я был молод, сочинения Эразма пленили мое воображение. В мечтах я рисовал себе мир, где царит всеобщее благоденствие и людей соединяет истинная братская любовь. Я верил, что путем реформ можно освободить христианское учение от всех тех пагубных искажений, которые принесла в него старая церковь.
– Когда-то я тоже была увлечена идеями Эразма, – сообщила леди Онор. – Но пока что его мечты отнюдь не становятся явью, не так ли? Мартин Лютер начал кровавый поход против церкви, и Германия погрузилась в пучину вражды и хаоса.
– Но Эразм не несет никакой ответственности за слова и деяния Лютера, – возразил я. – Меня всегда удивляет, когда этих двоих связывают воедино.
– Я полагаю, бедный Эразм был бы неприятно поражен, увидав, к каким прискорбным последствиям привело воплощение его идей в реальность, – заметила леди Онор с грустным смехом. – Если я не ошибаюсь, он очень любил цитировать Евангелие от Иоанна, главу шестую. Помните эти слова: «Дух животворит, плоть не пользует нимало»? К сожалению, поступки людей определяют грешные влечения и страсти, и так будет до скончания времен. Люди всегда будут хвататься за любую возможность ниспровергнуть старую власть. Тех, кто полагает, что человечество можно усовершенствовать, сообразуясь с требованиями разума, неминуемо ждет разочарование.
– Вы слишком мрачно смотрите на вещи, – произнес я.
– Вижу, мои рассуждения нагнали на вас тоску, – улыбнулась леди Онор. – Я сегодня в печальном настроении. Вы должны меня извинить. Несомненно, вы явились сюда, дабы заняться делами, подобно всем этим труженикам, что дотемна корпят над бумагами. Я непростительно злоупотребила вашим временем, мастер Шардлейк.
– О, в вашем обществе забываешь и о времени, и о самых важных делах, – галантно изрек я.
Она встретила мой избитый комплимент снисходительной улыбкой. Поколебавшись несколько мгновений, я решился и произнес:
– Леди Онор, я хотел бы спросить у вас…
Улыбка по-прежнему играла на ее губах, однако она предостерегающим жестом вскинула руку.
– Я догадываюсь, о чем вы хотите спросить. Не скрою, я ждала, когда вы заговорите об этом. Но прошу вас, не сегодня. Я очень устала, к тому же мне давно пора вернуться домой.
– Это ваша карета ожидает во дворе?
– Да. – Леди Онор пристально посмотрела на меня. – Обещаю, мастер Шардлейк, завтра мы непременно поговорим обо всем, что вас интересует.
Мне следовало бы настоять на своем и задать занимающий меня вопрос не откладывая. Однако я счел за благо не перечить, встал и поклонился. Грациозно покачивая юбками, она двинулась через двор, подол шелкового платья мел булыжники. Проводив ее глазами, я пошел в свою контору. Я успел заметить, что в окне Годфри горит свет.
Друг мой сидел за столом и, сосредоточенно нахмурившись, проглядывал документы одного из моих дел. Мотыльки роем кружились вокруг свечи и, как это принято у этих неразумных созданий, обжигали крылышки и падали на пол. Светлые волосы Годфри были взлохмачены, так как во время работы он имел обыкновение постоянно их ерошить. На носу у него сидели небольшие круглые очки, которые придавали молодому лицу почтенный ученый вид.
– Годфри, я вижу, вы работаете на меня в поте лица своего, – с улыбкой заметил я.
– Да, но по собственной воле, – ответил он. – Хорошо, что вы заглянули, а то я чертовски устал и давно уже мечтаю, чтобы кто-нибудь отвлек меня от работы.
Годфри испустил тяжкий вздох.
– Сегодня выяснилось, что мне придется держать перед правлением корпорации ответ за свое недостойное поведение.
На губах Годфри мелькнула грустная улыбка.
– С одним делом я почти закончил. Работа продвигалась бы быстрее, если бы Скелли имел похвальную привычку держать бумаги в порядке. Он пытается, бедняга, но, честно говоря, без большого успеха.
– Годфри, выступив против герцога Норфолка, вы подставили себя под удар, – произнес я, не поддержав его легкомысленного тона.
Очки Годфри блеснули в свете свечей.
– Я не выступал против герцога, – покачал он головой. – Я всего лишь обратил к нему Слово Господне. Неужели это преступление?
– Все зависит от обстоятельств. Сами знаете, нередко те, кто произносит Слово Господне не в том месте и не в то время, оканчивают свою жизнь на костре.