— Спасибо, Элис. Небом клянусь, ловкости и проворства вам не занимать.
— Брат Гай частенько все роняет, так что я привыкла быть начеку. Простите, сэр, но я действительно должна идти.
— Не смею вас задерживать. И еще раз примите мою благодарность за то, что сообщили мне о книге. Знаю, решиться на подобный поступок вам было не просто. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что посланник короля может быть пугающей персоной, — с улыбкой добавил я.
— Нет, сэр. Вы не такой.
На мгновение она устремила на меня серьезный взгляд, потом быстро повернулась и вышла из комнаты.
Я тихонько прихлебывал настой, который приятно согревал мои внутренности. Еще приятнее была мысль о том, что Элис начала проникаться ко мне доверием. Если бы только я встретил ее при иных обстоятельствах и если бы только она не была служанкой… На память мне пришли последние слова Элис. По всей вероятности, она имела в виду, что я «не такой», как Синглтон. Несомненно, опыт наблюдений за ним убедил ее в том, что все королевские посланники — напыщенные и надменные грубияны. Но может, в ее словах содержался какой-то иной, потаенный смысл? Впрочем, вряд ли девушка чувствовала ко мне влечение, подобное тому, что я испытывал к ней. Я вспомнил, как неприятно поразил Элис тот факт, что Марк передал мне ее рассказ. Теперь она уже не будет относиться к нему с прежним доверием; подумав об этом, я невольно ощутил удовольствие. Нахмурившись, я мысленно напомнил себе, что ревность является одним из смертных грехов, и направил нить своих размышлений к пропавшей расчетной книге. Судя по всему, именно с этой книгой была связана одна из самых многообещающих линий расследования.
Через некоторое время в комнату вошел Марк. Когда он открыл дверь, я с облегчением убедился, что брат Гай прекратил орудовать пилой.
— Книги уже в нашей комнате, сэр, — сообщил он. — Восемнадцать тяжеленных томов. Помощники казначея ворчали, что без этих книг не смогут работать. Просили вернуть их поскорее.
— Ничего, потерпят. Ты запер нашу комнату?
— Да, сэр.
— А ты не заметил, не было ли среди книг одной в синем переплете?
— Все они в коричневых переплетах, сэр.
Я кивнул.
— Мне кажется, я догадываюсь, почему брат Эдвиг не дает продыху бедняге Ателстану. Наш добрый казначей не проявил должной откровенности. Придется поговорить с ним еще разок. Это очень важно, так как…
Тут я осекся, потому что в комнату вошел брат Гай. Лицо его побледнело от усталости. Под мышкой он нес запятнанный кровью фартук, который бросил в корзину для грязного белья.
— Сэр, могу я сказать вам несколько слов наедине?
— Разумеется.
Я поднялся и последовал за ним. Сердце мое болезненно сжалось при мысли, что лекарь поведет меня к трупу несчастного Уэлплея. Но к моему великому облегчению, мы вышли на воздух. Солнце уже садилось, бросая розовые отсветы на заснеженный палисадник. Брат Гай решительно зашагал по снегу и остановился у большого куста.
— Теперь я знаю, что послужило причиной смерти бедного Саймона, — произнес он. — Нет, мальчик не был одержим демоном. Подозрения возникли у меня еще тогда, когда я заметил, как странно он изгибается и размахивает руками. Поверьте, сэр, меньше всего он хотел передразнить вас. Подобные спазмы — это весьма характерный признак. Да и все другие признаки налицо — изменение голоса, видения.
— Признаки чего?
— Отравления. Отравления ягодами вот этого куста. — Брат Гай потряс ветку, на которой оставалось несколько заиндевелых сухих листьев. — Белладонна. В этих краях ее называют сонная одурь.
— Значит, Саймона кто-то отравил?
— Белладонна обладает слабым, но довольно специфическим запахом. Я работал с ней много лет и без труда сумею отличить этот запах от всех других. Так вот, в желудке бедного Саймона я нашел следы яда. На столике у его кровати стояла чашка с медовым питьем. В ней я тоже обнаружил яд.
— Но когда его отравили?
— Вне всякого сомнения, не далее как сегодня. Признаки отравления проявляются быстро. Мальчика больше нет, и я тому виной. Если бы только я или Элис все время оставались с ним…
Брат Гай вздохнул и провел рукой по лбу.
— Вы не могли предугадать, что произойдет. А кто еще заходил к Саймону и оставался с ним наедине?
— Прошлой ночью, вскоре после того, как вы ушли, его навестил брат Габриель. Он заходил и сегодня утром. Видно было, что он очень обеспокоен. Я дал ему разрешение помолиться над мальчиком. А позднее больного посетили аббат и брат казначей.
— Да, я знаю, что они заходили к Саймону.
— И еще, когда утром я зашел осмотреть больного, я застал в комнате приора Мортимуса.
— Вот как?
— Саймон крепко спал, а приор стоял у кровати и смотрел на него. Вид у него был встревоженный, и я даже решил, что его мучает совесть. Подумал, он сожалеет о том, что его жестокость привела к таким печальным последствиям. — Брат Гай помолчал, поджав губы. — Сок белладонны имеет приятный сладковатый вкус, а запах у нее очень легкий, — добавил он. — В меду его невозможно различить.
— Насколько я знаю, белладонна используется для лечения некоторых недугов?
— Да, в малых дозах она помогает при запоре и некоторых других болезнях. В моем кабинете хранится значительный запас белладонны, я часто ее прописываю. Но добыть этот яд мог любой из монахов нашего монастыря. Отыскать куст белладонны не составит труда, и ее ядовитые свойства известны всем.
— Прошлой ночью Саймон пытался о чем-то мне сообщить, — напомнил я после недолгого размышления. — Он сказал, что эмиссар Синглтон — не первый убитый. Я намеревался поговорить с ним сегодня, когда он проснется. Скажите, вы или Элис не рассказывали кому-нибудь о странном бреде больного? — спросил я, испытующе глядя на лекаря.
— Разумеется, ни я, ни Элис не обмолвились ни словом. Но мальчик продолжал бредить во сне. Возможно, кого-то из посетителей насторожили слова, сорвавшиеся с его губ.
— И он решил, что уста Саймона необходимо запечатать навсегда.
Брат Гай мрачно кивнул.
— Бедное дитя, — прошептал я. — А я голову себе ломал, с чего это он вздумал меня дразнить.
— Мы часто воображаем себе то, что не имеет ни малейшего отношения к действительности, — заметил монах.
— Не могу не согласиться с вами. Но скажите, брат Гай, почему о своем печальном открытии вы в первую очередь сообщили мне, а не аббату?
Брат Гай взглянул мне прямо в лицо.
— Потому что аббат был среди тех, кто посетил несчастного этим утром. Вы облечены властью, господин Шардлейк, и я верю в то, что вы стремитесь служить истине. В вопросах религии между нами существуют определенные разногласия, но сейчас это не имеет значения.
— Прошу вас, держите в строжайшем секрете то, что открыли мне только что. Я должен обдумать, как поступать дальше, — сказал я.