— Все кончено, не так ли? — тихо спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Нашу здешнюю жизнь. Монастырскую жизнь в Англии. Я напрасно тешил себя надеждами. Не так ли? Законная власть нас не спасет, даже если убийцей Синглтона окажется кто-нибудь из мирян.
Я ничего ему не ответил.
Когда он брал со стола бумагу, я заметил, что его руки слегка дрожат.
— Недавно я в очередной раз просматривал предлагаемый вариант Акта отречения. Тот, что предоставил мне господин Синглтон. — Аббат начал читать: — «Мы со всей ответственностью заявляем, что образ жизни и деятельности, который мы наряду с прочими членами нашей религиозной организации исповедовали и применяли на протяжении многих лет, по сути своей являет собой бессмысленные церемонии и церковные уложения римских и прочих иностранных властителей». Поначалу я думал, что лорд Кромвель просто хочет прибрать к своим рукам наши земли вместе с имуществом, а этот пункт введен только для того, чтобы реформаторы могли получить дополнительное вознаграждение. — Он поднял на меня глаза. — Но, узнав о том, что произошло в Льюисе, я понял, что это стандартная форма. Не так ли? Значит, они собираются закрыть все монастыри. И рано или поздно подобная участь постигнет и Скарнси.
— Помилуйте, господин аббат. О чем вы говорите? Здесь погибли ужасной смертью три человека, — напомнил ему я. — А вас как будто ничего не заботит, кроме собственного выживания.
У него на лице отразилось недоумение.
— Почему трое? Нет, сэр, только двое. Если вообще не один. Еще вполне может оказаться, что девушка покончила с собой…
— Брат Гай уверен, что Саймона Уэлплея отравили.
Аббат нахмурился.
— А почему он не сказал об этом мне? Ведь я пока еще аббат.
— Я попросил его на некоторое время сохранить заключение в тайне. На всякий случай.
Фабиан посмотрел на меня странным взглядом, а когда вновь заговорил, голос его почти перешел на шепот.
— Если бы вы видели наш монастырь хотя бы пять лет назад, до развода короля! Он являл собой воплощение истинного порядка. Здесь все было чинно и пристойно. Молитвы и обряды сменяли друг друга, как заведено. Бенедиктинцы подарили мне такую жизнь, какой я никогда не имел бы в миру. Представьте, сын мелкого корабельного поставщика дорос до аббата. — губы его чуть тронула горькая улыбка. — Но я оплакиваю не себя, сэр, а утрату традиций, самого уклада монастырской жизни. Последние два года установленный веками порядок начал разрушаться. Мы имели общие убеждения, мыслили одинаковым образом. Но реформы принесли в наши ряды раздоры, посеяли разногласия. А теперь еще это убийство. Конец, — прошептал он. — Конец всему.
Я заметил слезы в уголках его глаз.
— Я подпишу Акт отречения, — тихо добавил он. — У меня нет другого выбора. Не так ли?
Я медленно кивнул.
— Могу я рассчитывать на ежегодное пособие, как обещал мне господин Синглтон?
— Да, разумеется. Я все думал, когда же мы к этому придем.
— Правда, прежде всего я обязан заручиться согласием братства. Ведь я управляю монастырем на правах оказанного мне ими доверия.
— Только прошу вас с этим немного подождать. До тех пор, пока я вам не скажу.
Он снова молча кивнул и, чтобы скрыть слезы, закрыл лицо руками. Я внимательно посмотрел на него. То, о чем с таким вожделением мечтал Синглтон, само шло мне в руки. Случившиеся в монастыре убийства окончательно сломили аббата. И теперь мне казалось, что я точно знаю, кто был преступником. Кто совершил все эти убийства.
Я нашел брата Гая в комнате для приготовления снадобий. Рядом с ним на маленькой табуретке сидел Марк, все еще облаченный в одеяние служки. Лекарь чистил ножи в бадье с водой, которая приобрела коричнево-зеленый цвет. На столе лежал труп. Он по-прежнему был покрыт одеялом, чему я втайне порадовался. Лицо Марка было белым, как снег, и даже темный лик брата Гая казался немного бледным.
— Я обследовал тело, — тихо сообщил брат Гай. — Не могу утверждать с полной уверенностью, но, судя по росту и телосложению, оно принадлежит девушке по имени Орфан. По крайней мере, у нее были такие же роскошные волосы. Однако я могу совершенно точно сказать вам, отчего наступила смерть. У нее была сломана шея.
Приспустив одеяло, он обнажил обезображенную голову и слегка повернул ее в сторону. Голова свободно качнулась, сместив в сторону позвонок. Я с трудом подавил подступающую к горлу тошноту.
— Выходит, еще одно убийство.
— Она не могла сломать себе шею, упав в пруд. Господин Поэр утверждает, что дно его покрыто толстым слоем ила.
Я кивнул.
— Благодарю вас, брат. Марк, ты отнес то, что мы нашли, в нашу комнату? Нам надлежит с тобой нанести кое-кому визит. У тебя есть запасной комплект одежды?
— Да, сэр.
— Пойди и переоденься. Человеку твоего положения не пристало расхаживать в облачении служек.
Марк вышел, и я сел на его стул. Под моим взглядом лекарь склонил голову.
— Сначала у меня под носом отравили Саймона Уэлплея. Теперь выясняется, что девушка, которая была моей помощницей, тоже была убита. А я считал ее воровкой.
— Как долго вы проработали вместе с ней?
— Не очень долго. Всего несколько месяцев. Она трудилась вполне усердно, но держалась отчужденно. Была немного угрюмой и замкнутой. Я полагаю, что не доверяла никому, кроме брата Александра. Я был весь поглощен делами по благоустройству лазарета, доставшегося мне в безобразном состоянии, и поэтому уделял ей гораздо меньше внимания, чем следовало бы.
— Не приходилось ли вам слышать от нее о домогательствах со стороны монахов?
Он нахмурился.
— Нет. Но однажды, когда я вошел в коридор, то увидел, как она возле двери своей комнаты — той, в которой ныне живет Элис, — отбивается от одного из членов братства. Монах пытался обнять ее, отпуская в ее адрес непристойные замечания.
— И кто же это был?
— Брат Люк, тот, что служит в прачечной. Я выгнал его прочь и пожаловался на него аббату, хотя Орфан не хотела раздувать скандала. Аббат Фабиан пообещал сделать брату Люку строгое предупреждение. Он сказал, что тот уже не раз был замечен в подобном поведении. После этого случая Орфан стала вести себя по отношению ко мне более дружелюбно, хотя по-прежнему оставалась немногословной. А вскоре она исчезла.
— А вы не знаете, не приставал ли к ней кто-нибудь еще?
— Больше я никого вместе с ней не заставал. Но, как я уже сказал, она не слишком мне доверяла. — Он слегка улыбнулся. — По всей очевидности, она не могла привыкнуть к странному цвету моей кожи. Неудивительно. Ведь, насколько я понимаю, она выросла в маленьком городе.
— А потом на ее место пришла Элис.
— Да. И я с самого начала решил завоевать ее доверие. По крайней мере, это, смею надеяться, мне удалось.