— Совершено убийство, — с порога сообщил он, — и в нем есть кое-что странное и таинственное. Доктор Малтон, не могли бы вы поехать с нами?
— Кто теперь? — спросил я.
Барак бросил взгляд на Пирса, Гай тоже повернулся к ученику.
— Не мог бы ты привести лошадь к дому? — попросил он.
Пирс несколько секунд колебался, а потом вышел. Барак переводил взгляд с Гая на меня и обратно. Его лицо было словно из камня.
— Жена Локли.
— Он убил женщину? — выдохнул Гай.
— Сэр Томас послал в таверну человека для охраны, но было слишком поздно. Женщина лежала на полу. Она была обезображена. На ее теле вырезали послание. Какое-то странное. В нем говорится что-то об отравленном воздухе. Харснет уже там, и мы должны присоединиться к нему немедленно.
— А что с самим Локли?
— Не знаю.
Бросив взгляд в окно, я увидел Пирса, ведущего к крыльцу белую кобылу Гая. Мы вышли из дома.
— Можно мне с вами? — спросил Пирс, когда мы вскочили в седла.
— Нет, Пирс, тебе нужно заниматься. Ты еще вчера вечером должен был выполнить задание.
Ученик отступил назад, и на его лице промелькнуло выражение злости и разочарования.
— Что известно этому парню о происходящем? — на скаку спросил я Гая.
— Только то, что произошла серия убийств. Он не мог не знать об этом, — словно оправдываясь, сказал Гай, — ведь Пирс помогал мне проводить вскрытия. Но ему известно, что он должен держать язык за зубами.
— Ты сам знаешь, что он подслушивал под дверью, — напомнил я.
Гай не ответил.
Мы быстро доскакали до Смитфилда и вскоре оказались на Чартерхаус-сквер. Площадь была безлюдной, только двое мужчин стояли у входа в таверну под вывеской с зеленым человечком. Одним из них был Харснет, а вторым — высокий мужчина со шпагой, то и дело кашлявший в носовой платок. Возле церкви топтались несколько побирушек, но они смотрели на нас издалека, не осмеливаясь приближаться. Мы спешились и привязали своих лошадей рядом с конем Харснета. Гай подошел к высокому мужчине и тихо спросил:
— Вы чем-то болеете?
Тот отнял от лица носовой платок. Это был молодой человек лет двадцати, с аккуратной черной бородкой. Он посмотрел на темнокожее лицо Гая и ответил:
— Не знаю. Я приехал сюда два часа назад. Долго стучал, но мне никто не открыл.
Он снова зашелся в кашле.
— Ставни были закрыты, но я сломал один из них и забрался в дом. Женщина лежала на полу. Изуродованная. — Говоривший захлебывался от возбуждения. — А в воздухе стоял какой-то запах… Он отравлен. У меня до сих пор жжет горло.
— Дайте-ка мне посмотреть, — велел Гай.
Он заставил молодого человека открыть рот и заглянул туда.
— Да, гортань у вас воспалена. Присядьте на ступени и постарайтесь дышать ровно.
— Это было ужасно. Как будто кто-то сдавил мне горло и не дает дышать.
Я посмотрел на дверь. Замок был сломан. Видимо, охранник выбил его, когда рвался из дома наружу.
— Вы уже были внутри? — спросил я Харснета.
— Нет, только заглянул, но мне хватило одного вдоха. Все именно так, как рассказывает этот парень: такое ощущение, будто кто-то пытается вырвать у тебя горло.
Он посмотрел на Гая.
— А как вы здесь оказались, сэр?
— Я был у доктора Малтона, когда получил сообщение, — пояснил я. — Может быть, доктор Малтон сумеет помочь нам. Гай, как по-твоему, что могло случиться с воздухом?
— Есть только один способ выяснить это.
Гай достал из кармана платок, приложил его к носу и широко распахнул дверь. В нос мне ударила острая вонь, и я непроизвольно сделал шаг назад. Гай вошел внутрь. Поскольку ставни были закрыты, в доме царил сумрак, и я, оставаясь на улице, сумел рассмотреть только темный силуэт, от которого по полу разбегались еще более темные дорожки. Труп.
Гай, не теряя ни секунды, подошел к ставням и открыл их нараспашку. В окна полился свет и свежий воздух. Мы с Харснетом подошли ближе к порогу. В таверне царил сущий кавардак, столы и стулья перевернуты и разбросаны по всей зале. Темный силуэт под буфетной стойкой действительно оказался телом хозяйки. Миссис Бьюнс лежала на каменном полу лицом вниз. Чепец с нее был сорван, и длинные темные волосы рассыпались вокруг головы. Платье женщины задралось почти до подмышек, содранная нижняя юбка валялась под одним из столов. Ее полное бледное тело было наполовину обнажено, а руки связаны за спиной.
— Лопни мои глаза! — потрясенно пробормотал Барак.
Веревка так сильно впилась в запястья несчастной, что на них были видны глубокие багровые борозды. Наверное, она пыталась освободиться от пут, но узлы оказались слишком тугими. Рядом с головой женщины лежал еще один предмет ее туалета, а поверх него — что-то темно-красное.
— Боже милостивый, что же с ней сделали? — едва слышно прошептал Харснет.
Он стоял, так крепко сцепив руки, что суставы побелели.
Гай подошел к телу и стал его рассматривать. Потом он быстро перекрестился. Харснет, следивший за ним от порога, сузил глаза.
— Можно входить, — сказал Гай. — Опасность миновала. Но все равно прижмите платки ко рту и носу и дышите короткими вдохами.
Харснет, Барак и я приложили к лицам платки и боязливо вошли в таверну.
— Что это была за дрянь? — спросил Барак.
— Витриол, — ответил Гай, — причем в очень сильной концентрации.
Мы посмотрели на тело. На бледной коже туловища и ног выделились красные отметины, напоминавшие ожоги. Я с ужасом увидел, что большая часть ягодиц женщины была начисто сожжена, и на этом месте зияла чудовищная вишнево-красная рана. И — никакой крови, только лужица бесцветной жидкости на полу.
Воздух в доме немного очистился, но в нем чувствовался резкий, острый запах.
— Что такое витриол? — осведомился Харснет и тут же, не выдержав ужасного зрелища, воскликнул: — Господи, да что же он с ней сделал?
— Витриол — это жидкость, которая сжигает все, с чем соприкасается. Это вещество хорошо известно. Его часто применяли алхимики, чтобы растворять камень. Они считали, что витриол обладает особыми свойствами, поскольку одной из немногих субстанций, которые он не способен разрушить, является золото. Чтобы растворить золото, необходимо производить одну и ту же операцию много раз и в течение длительного времени.
И тут с Гаем произошло нечто такое, чего не случалось с ним, какую бы ужасную картину он ни наблюдал. Он содрогнулся всем телом.
Харснет склонился над прозрачной лужицей возле тела.
— А это что такое? — спросил он и потянулся к ней пальцем.