Голос Малеверера задрожал от ярости, и йоркширский акцент стал еще заметнее. Он сбросил плащ, оставшись в бархатной куртке и шелковой рубашке. На груди его сверкала массивная золотая цепь, свидетельствующая о его высоком положении. Уперев руки в бока, он уставился на меня, словно желая испепелить взглядом.
— Сегодня утром мы с помощником были в доме Олдройда и нашли там вот эту шкатулку, — произнес я, с трудом усевшись. — Там были документы, которые…
— Что за документы? — взревел Малеверер, и глаза его едва не выскочили из орбит. — Где они? Кто их видел?
— Никто, кроме меня. Неизвестный злоумышленник ударил меня по голове и…
— И вы шлепнулись в обморок, позволив ему похитить документы. Ах вы…
С трудом сдержав душившую его ярость, Малеверер повернулся к стражнику.
— Выйдите прочь, — распорядился он. — Наш разговор не предназначен для посторонних ушей. Вы тоже уходите, мастер Крейк. Впрочем, подождите. Это ведь вы нашли этого раззяву?
— Да, сэр. Я уже говорил, что…
— Вы поднялись наверх, — произнес я, чувствуя, как мысли мои постепенно проясняются. — Когда вы шли по коридору, то услышали, как кто-то спускается по задней лестнице.
— Именно так.
— Да, если вам верить, так оно и было, — бесцеремонно заявил Малеверер. — А через несколько мгновений этот Барак или как его там застал вас над телом своего хозяина.
— Правильно, — подтвердил Барак.
— Я вижу, вы меня подозреваете, — дрожащим голосом произнес Крейк.
— После того как вы обнаружили своего хозяина, вы уже не разлучались с мастером Крейком? — спросил Малеверер, повернувшись к Бараку.
— Нет, сэр Уильям. Мы вместе вышли из комнаты, чтобы сообщить о случившемся.
Малеверер вновь обратил взор на понурого Крейка.
— Итак, если удар стряпчему нанесли вы, у вас не было возможности избавиться от орудия, при помощи которого вы это сделали. Значит, оно спрятано у вас под одеждой. Как и похищенные бумаги. Сделайте милость, снимите мантию. Посмотрим, так ли вы жирны, как кажетесь. Или все дело в том, что вы что-то скрываете под одеждой.
— Мне нечего скрывать, сэр, — выдохнул Крейк и скинул свою длинную мантию.
Я с облегчением убедился, что под мантией нет ни бумаг, ни оружия — лишь камзол, натянувшийся на толстом животе моего бывшего однокашника. Малеверер выглянул в коридор и позвал стражника.
— Обыщите его, — распорядился он. — Проверьте, не прячет ли он что-нибудь в штанах и под камзолом. Бумаг было много? — спросил он, повернувшись ко мне.
— Шкатулка была полна наполовину. Пачка документов должна получиться достаточно толстой.
— Приступайте, — кивнул Малеверер стражнику.
Тот принялся ощупывать Крейка, хлопая его по животу и плечам. Несчастный коротышка, красный как рак, обливался потом.
— Ничего нет, — объявил наконец стражник.
На лице Малеверера мелькнула тень разочарования.
— Обыщите его, — бросил он, кивнув на Барака. — На всякий случай.
Стражник принялся ощупывать Барака.
— Вы можете идти, — процедил Малеверер, обернувшись к Крейку. — Пока я вас не задерживаю. Но, признаюсь, ваш рассказ не вызвал у меня большого доверия. Трудно представить, что злоумышленник, услышав ваши шаги, успел убежать, а вы его даже не видели. Так что, сэр, вы под подозрением. К тому же ваши папистские пристрастия ни для кого не составляют тайны.
Крейк, едва не плача от обиды и испуга, вышел из комнаты. Малеверер устремил презрительный взгляд на Барака.
— Вы можете остаться, — произнес он. — Насколько мне известно, вы пользовались особым доверием лорда Кромвеля?
— Вы хорошо осведомлены, сэр, — с невозмутимым видом подтвердил Барак.
— Вы даже не представляете, как далеко простирается моя осведомленность, — самодовольно изрек Малеверер.
Я попытался встать. Барак помог мне добраться до стула.
— Вижу, вы совсем оправились, — заявил сэр Уильям, смерив меня взглядом.
— Да, сэр. Я чувствую лишь небольшое головокружение и головную боль.
— Голова у вас оказалась на редкость крепкой, — усмехнулся вельможа. — А может, вас спасло то, что она слишком глубоко ушла в плечи.
Малеверер пересек комнату и уселся на краешке стола, скрестив ноги.
— Так что за бумаги были в шкатулке? — вопросил он, буравя меня ледяными глазами.
— Я успел просмотреть лишь четыре верхних документа. Там были еще бумаги, но об их содержании я не имею представления. Сверху лежал листок, на котором было изображено генеалогическое древо королевской семьи. Нарисовано от руки, довольно грубо.
— И с кого же оно начиналось? Подумайте и дайте точный ответ.
— С Ричарда, герцога Йоркского, отца Эдуарда Четвертого. И с его супруги, герцогини Сесиль Невиль.
Малеверер глубоко вздохнул и разразился язвительным хохотом.
— О да, — бросил он. — Все началось с Сесиль Невиль.
Я с удивлением заметил, что во взгляде его мелькнула горечь.
— Вы сможете нарисовать это древо? — обратился он ко мне. — В точности так, как оно было нарисовано на исчезнувшем листке.
— Думаю, что смогу, — кивнул я.
— Надеюсь, вы не переоцениваете своих способностей, — изрек Малеверер. — Вообще-то крючкотворы обладают хорошей памятью на документы. Это им необходимо, дабы уснащать свою речь цитатами и морочить людей. Займитесь рисованием сегодня же. Но никому не показывайте своего творения. Когда закончите, пусть Барак принесет рисунок мне.
— Хорошо, сэр.
— Что вы еще успели увидеть?
— Листок, на котором была нацарапана одна из легенд о волшебнике Мерлине. Знаете, одно из этих пустых предсказаний, согласно которому нынешний король вызовет гнев Господень и будет лишен царства. В этом предсказании король был назван еретиком, — добавил я после недолгого колебания.
— Нашли чем удивить, — цинично усмехнулся Малеверер. — Эти фальшивые пророчества всем успели изрядно надоесть. В дни «Благодатного паломничества» всех нас накормили ими досыта. Судя по вашим словам, весь этот хлам яйца выеденного не стоит, — буркнул он. — Неужели там не было ничего достойного внимания?
— Был еще документ, написанный на пергаменте. Копия парламентского акта. Правда, я о подобном акте никогда не слыхал. Он был озаглавлен «Titulus Regulus».
Услышав это, Малеверер едва не подпрыгнул на месте.
— Что? — рявкнул он и, взяв себя в руки, спросил более спокойным тоном: — Вы прочли этот документ?
— Нет, лишь проглядел титульную страницу. Он относится ко времени правления Ричарда Третьего.