А теперь стоит сфокусироваться и разработать план, как сгладить ситуацию и избежать нежелательных последствий.
Сол резко развернулся и вышел из своего офиса.
Жизель направилась прямиком к себе, надеясь, что Сол не встретится ей по дороге. Она почувствовала себя спокойно, только когда закрыла за собой дверь и вздохнула. И тут же поняла — она в офисе не одна.
Сол, стоя в тени, наблюдал за ней.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
Он подошел к окну и выглянул из него. Солнечный свет подчеркивал элегантность его костюма. Сол стоял спиной к ней, и Жизель не могла видеть выражения его лица.
— То, что произошло между нами, было ошибкой и не должно было случиться, — произнес он.
Жизель почувствовала боль и… злость?
— Ты думаешь, я этого хотела? — парировала она. — Так вот, представляешь — нет! Рискну сказать: все женщины хотят физической близости с тобой и, наверное, надеются, что случайное свидание приведет к более серьезным отношениям. А я — нет! Не хочу и никогда не захочу ни свиданий, ни серьезных отношений!
Столь злое заявление, несомненно, было сказано в сердцах. Сол повернулся, чтобы посмотреть на нее:
— На словах звучит хорошо. Но покажи мне женщину, которая не утверждает, что жаждет свободы. А затем, как только ей удается забеременеть от мужчины, заявляет: материнство — единственное, чего она хотела. И вряд ли есть женщина, думающая по-другому!
В его словах была горькая правда…
— Я — такая женщина! — вырвалось у Жизель. — У меня никогда не будет детей. Никогда! А насчет того, что произошло… Я действительно желаю, чтобы этого не было…
Сол кивнул и тихо произнес:
— Значит, нас двое. Хоть в чем-то мы согласны.
Он направился к двери, а Жизель повернулась к нему спиной, делая вид, что изучает планы, разложенные на столе.
Сол сидел у себя в офисе и размышлял.
Пока он понял одно: ни Жизель, ни их поцелуй так просто ему не забыть. Прошлой ночью, в своем элегантном доме в Челси, он так и не смог уснуть. Не помогали ни дорогая и удобная кровать, застеленная бельем за сотни долларов, ни то, что это белье каждый вечер перестилала и расправляла целая армия надомной службы, нанятой им в агентстве.
Он никак не мог выкинуть Жизель из головы.
Ее присутствие в мыслях Сола вышло за разумные пределы простого раздражения. Он вспомнил, как встречал серое утро со стаканом в руке. Тусклый свет пробивался через занавески, освещая размазанные пятна на стекле стакана. «Этот серый свет пошел бы ей, — недобро подумал он. — С ее слишком часто стиранным черным жакетом, тусклыми волосами и бледной кожей».
Слишком поздно он осознал свою ошибку, когда реальный образ Жизель возник перед ним уже не в жакете, а в блузке, которая так соблазнительно обтягивала ее упругие груди…
Сол очень пытался представить Жизель в самом невыгодном свете, но память не соглашалась на это…
Против своей воли он вспомнил, каково это — держать ее в своих объятиях. Если бы он сейчас закрыл глаза, то почувствовал бы ее дрожащее тело, прижатое к нему и порождающее желание почувствовать ее вкус, прикоснуться к нежным мягким губам. Он почти ощущал, как она льнет к нему… Он мог представить ее грудь, обнаженную и жаждущую удовольствия.
Когда-то в юности у него случился первый сексуальный опыт с женщиной старше его. Ей нравилось, когда Сол брал в рот кусочек льда и, выплюнув его, облизывал ее горячий сосок. Он представил, как Жизель дрожит от такой ласки, как он удерживает ее руки, не позволяя оттолкнуть его, и доводит до полнейшего блаженства одними только губами…
Сол резко покачал головой, возвращаясь обратно на землю. Он никогда не любил холодный душ, но сейчас ледяные струи пошли бы ему на пользу.
Он привык, что все подчиняется ему. А сейчас его тело явно вышло из-под контроля. Словно его собственная плоть восстала против него. Какое еще логическое объяснение можно было найти столь безумной реакции на Жизель, когда он даже думать о ней себе запретил?
Мысленно Сол вернулся ко всем тем женщинам, которые побывали у него в постели за последние пять лет. Он никогда не чувствовал необходимости доказывать свою мужскую силу. Его аппетит был обострен и удовлетворен самыми прекрасными женщинами — такими, которые умело обращались с мужским эго, которые не крали парковочное место из-под его носа, не наполняли его иррациональным чувством вины, смешанным с состраданием. Ему не приходилось жалеть этих женщин из-за их несуразной одежды.
«Так вот в чем дело!» — неожиданно решил Сол.
Надень Жизель Фриман что-то приличное, она бы слилась с массой окружающих его красавиц и стала бы ему неинтересна. Проблема решена!
Нетерпеливо Сол нажал кнопку и проинструктировал своего личного секретаря. Услышав ее странный вздох, он спросил:
— Что случилось?
— Сол, я не уверена, что Жизель радостно воспримет предложение отправиться в «Харви Николс» за новым костюмом…
— Если будет сопротивляться, скажите — у нее нет другого выхода, — скомандовал Сол и быстро положил трубку.
Он был доволен — ему удалось не только решить проблему, но и найти ее причину. Сол был зациклен на этой Жизель, потому что она выделялась среди других женщин. Как только она станет такой же, как все, он перестанет ее замечать. И перестанет хотеть ее!
Да, он не испытывал влечения к ней — Сол был в этом убежден.
Желать женщину, любую женщину, было первым опасным шагом по дороге, идти по которой он не хотел. Его отец чуть ли не боготворил его мать — и только поглядите, куда это его завело! Он погиб, потому что она отказалась бросать работу, а сам он не мог выносить разлуки с ней. Так они и оказались вдвоем в опасном месте во время землетрясения…
Сол ни за что не будет так рисковать!
Влюбиться? Нет, это не для него. Лучше вообще не испытывать этого чувства. Его правило — никогда не влюбляться и не иметь детей. Дети уязвимы, это непроизвольные заложники судьбы, их эмоции незрелы настолько, что родитель одним только словом, одним предложением, жестом может нанести рану.
Он не хотел такой ответственности.
Его мать когда-то несла ответственность за него. Сол прекрасно помнит, как в первое лето после того, как он уехал учиться, он провел великолепные две недели с родителями. А после этого буквально умолял мать оставить его дома…
— Я сам мог бы учиться по учебникам, — упрашивал он ее. — Ты могла бы учить меня, как учишь других детей. Ты и папа.
— Нет, Сол! — отказала ему мама. — Если твой папа и я будем уделять тебе все наше время, тогда мы не сможем работать и делать важные дела, помогая тысячам детей, которые не имеют таких преимуществ, которые есть у тебя.
«Но у них есть ты!» Сол помнил свое желание выкрикнуть эти слова.