Что, черт побери, он делает? Почему не сказал этой нахалке, что у них строго деловое сотрудничество? Жизель бросила на него обвиняющий взгляд, готовая сама пролить свет на их отношения, но в глазах Сола она увидела предупреждение.
Да, он напоминал ей — она находится под его властью, зависит от его прихоти.
— Наташа, скажи Альдо, что я позже поговорю с ним.
— Позже? Почему не сейчас?
— Ты только что сказала, что он занят. Кроме того, это была длинная неделя. Я летал в Нью-Йорк, а Жизель была в Лондоне. Нам надо многое наверстать.
Произнося эти слова, Сол одарил Жизель взглядом, который красноречивее любых слов говорил, что конкретно он собирался наверстать с ней.
Жизель знала — этот взгляд ничего не означает, но все же он смог растопить ее сопротивление и заставить фантазию работать в полную силу, наполняя ее тело мучительной негой и предвкушением. Заставляя желание разливаться горячим потоком по ее венам, причиняя тупую боль…
Было ясно, что Наташа поняла Сола правильно. Ее губы сжались, а взгляд, сосредоточенный на нем и Жизель, стал острым.
— Ужин в десять, — холодно объявила она.
— Постараемся не опоздать, — ответил Сол. — Но не ждите нас. Как я сказал, мы давно не виделись…
Лицо Наташи было словно картина.
«Портрет разъяренной женщины», — усмехнулась про себя Жизель.
Сол обвил рукой талию Жизель и подтолкнул вперед по лестнице — видимо, не хотел отпускать на тот случай, если она потребует объяснений прямо там, перед Наташей.
Возможно, она так и поступила бы, если бы с самой первой секунды не испытывала такого отвращения к Наташе.
— Можно мне узнать, что происходит? — резко спросила Жизель, как только поняла, что Наташа их не слышит.
Она хотела отпихнуть Сола, но он не отпустил ее.
— Подожди, — ответил Сол, как только они дошли до верха лестницы. — Сюда.
Стены широкого коридора были увешаны портретами. Им пришлось открыть несколько дверей, прежде чем они остановились перед величественными двустворчатыми дверьми, блокирующими весь коридор.
Когда Сол вынул ключ из кармана, чтобы отворить их, Жизель постаралась скрыть удивление.
— Я считаю эту часть замка своими апартаментами, таким же личным пространством, как и мой дом в Лондоне. Именно такими они и должны оставаться — личными. Людмила, домохозяйка, сколько я себя помню, здесь была всегда — как и большинство моего персонала. У нее есть ключ, и я знаю — ей я могу доверять.
Значит, были люди, которым он не доверял? Наташа, возможно?
Комната за двойными дверями, как Жизель и ожидала, оказалась элегантной, выдержанной в стиле барокко. И в то же время в ней не было помпезности — все здесь радовало глаз и дарило ощущение уюта.
Деревянные стены были окрашены в мягкий серый цвет, а простые белые занавески и зеркало над камином только подчеркивали ценные предметы антикварной мебели. У тяжелых кресел, обитых серым и кремовым бархатом, стояли полированные столики. Лампы на них тоже были серого цвета. На полу лежал старый, слегка выгоревший пушистый ковер в кремовых и голубых тонах, перекликающийся с дизайном всей комнаты и узором на потолке.
Свет люстры заполнил комнату, отбрасывая мягкие тени.
Это была мужская комната, но такая, в которой женщине было приятно находиться.
— Твоя комната — вон там, — сообщил ей Сол.
Ее комната? Хоть он и намекнул Наташе на их отношения, но на самом деле не имел никаких намерений сделать ее своей любовницей.
— Я с места не сдвинусь, пока не объяснишь, что происходит. И почему ты позволил Наташе думать…
— Думать что?
— Сам знаешь. Ты намекнул на то, что мы любовники.
— А, ну да…
Его неожиданное согласие оставило Жизель в недоумении.
— Но почему?
— Разве это не очевидно? — Сол пожал плечами. — Ты видела Наташу. Слышала ее. Она очевидна в своих желаниях, как мне кажется.
Он имел в виду — Наташа не скрывает того, что желает его.
— Ты, должно быть, дал ей повод думать, что… ответишь на ее чувства, — обвинила она его.
— Нет, никогда! — защищался Сол.
— Если так, то почему бы напрямую не сказать, что ты не заинтересован? Вместо того чтобы… прятаться за выдуманными отношениями со мной?
— Наташа замужем за моим кузеном. Он любит ее. Он одержим ею, точнее сказать. И верит, что она тоже любит его. Но правда заключается в том… Когда-то я ясно дал ей понять — она теряет со мной время.
И Наташа переключилась на Альдо. Но, как всякой женщине, Наташе не нравится, когда ей отказывают. И она вполне способна нарушить свои свадебные клятвы… Она всегда добивается того, чего хочет.
— И в случае с тобой?
Жизель заметила, что рассердила его — в который уже раз… Накажет ли он ее, как раньше? Может, снова поцелует?
Волна желания нахлынула на Жизель, заставив ее почувствовать себя опустошенной и слабой. И она ненавидела себя за это…
В панике она продолжила свои обвинения:
— Ты все это давно спланировал, правда? Привез меня сюда, чтобы использовать, пожертвовав моим профессиональным статусом? Почему нет? Еще одна глупышка, которая жаждет забраться в твою постель и больше ни о чем думать не может! Ты ничуть не менее аморален, чем жена твоего кузена. Вы вполне друг другу подходите. На самом деле ты сам хочешь с ней переспать!
Жизель и правда так думает о нем? Что он может предать своего кровного родственника — единственного, который у него остался?
Сола шокировало и то, насколько для него стало важно, что именно думает о нем Жизель.
Он приблизился к ней на шаг и остановился, заметив, что она отступила.
— Да, я привез тебя сюда частично и оттого, что надеялся — твое присутствие даст понять Наташе, что я в ней не заинтересован. А я, видит бог, действительно не заинтересован в ней!
— Только частично? — Жизель бросила ему вызов. — И каковы же другие причины?
Черт, он хотел ее — прямо здесь и сейчас!
Он представил картину: ее рот накрыт его губами, гибкое тело подчиняется его движениям, его руки свободны, и он может исследовать каждый сантиметр ее тонкой фигурки…
Сердце Сола заколотилось с удвоенной скоростью. Он так хотел ее!
— Ты втайне надеешься, что я затащу тебя в постель?
— Нет!
Жизель сказала «нет», но ее взгляд, вздымание груди, как будто ей было тяжело дышать, — все кричало о том, что она делит с ним эту страсть, это безумное влечение. Не было никакого другого объяснения ее дикому и беспомощному взгляду: смеси ярости и влечения — тому, что испытывал и сам Сол…