— Я не думаю, что можно рассуждать таким образом, — возразил Филист. — Просто вопрос поставлен некорректно. Исходя из ошибочных предпосылок, несомненно…
Дионисий покачал головой:
— Ох уж эти философы! Я стараюсь обходить их стороной — как собачье дерьмо на улице.
Филист вздохнул.
— У тебя есть кто-то на примете, или я сам должен найти подходящего человека?
Дионисий протянул ему листок с несколькими именами, записанными углем, и, когда Филист пробежал список глазами, провел поверху пальцем и размазал все до черноты, чтобы никто больше не смог прочесть. А потом, когда советник уже удалялся, добавил:
— Сейчас пора сева. Это играет тебе на руку.
Филист отправился к себе домой и созвал своих верных людей. Через три дня как в регийской, так и в мессинской армии двое из высших военачальников потребовали созыва военного совета и так пылко выступили в пользу прекращения боевых действий, обличая авантюризм двух главнокомандующих, что на момент голосования предложение о немедленном окончании похода получило подавляющее большинство.
Дионисий торжествовал. Теперь он был безоговорочным главой своего полиса, надеясь стать тем же самым для всего своего народа. Он вернулся в Сиракузы, окруженный ликующей толпой, и вскоре снова призвал к себе Лептина, Филиста и еще пару друзей из Братства. Старика Гелорида к тому моменту уже оттеснили более молодые воины, и он уже какое-то время не принимал участия в совещаниях в крепости Ортигии.
— Мне пора жениться, — начал он.
Филист и остальные переглянулись. Заявление Дионисия прозвучало для них совершенно неожиданно. На их лицах застыло одинаковое удивленное выражение. Для всех оно оказалось новостью.
— И кто она? — спросил Филист.
— Ты хочешь сказать «они».
— «Они»? То есть?
— То есть я решил жениться сразу на двух.
Лептин хихикнул, кое-кто из друзей — тоже.
Филист вскочил.
— Что тут смешного? Мне кажется, это дурацкое кривлянье. Зачем? Если тебе так неймется — наверняка у тебя нет недостатка в возможности совокупляться.
— Ты не понимаешь. Мой двойной брак будет иметь символический смысл…
— Послушай, — перебил его Филист. — До сих пор народ, так или иначе, следовал за тобой. В сущности, тебя уважают за твой ум и решительность, за твое героическое воинское прошлое, но если ты начнешь совершать подобные поступки, тебя поднимут на смех, ты станешь персонажем комедии.
Лептин и остальные захихикали.
Дионисий стукнул кулаком по столу и воскликнул:
— Хватит!
Все умолкли.
— Если вам интересно знать, почему я намерен жениться на двух женщинах в один и тот же день, я вам скажу. Если нет — я все равно это сделаю, но первый, кто позволит себе еще хоть намек на идиотскую улыбку, не успеет даже пожалеть об этом. Я ясно выражаюсь?
Филист пошел на попятную.
— Я не хотел тебя обидеть, но остаюсь при своем мнении: ты совершаешь ошибку. Однако мне все же любопытно будет услышать, по какой причине ты собираешься так поступить.
Дионисий успокоился.
— Я женюсь на двух девушках, на сицилийке и италийке. Это будет означать то, что я являюсь главой обеих территорий. Сицилийка, разумеется, должна быть родом из Сиракуз. Касательно италийки — я предполагаю взять девушку из Регия, чтобы протянуть им руку дружбы. В этом городе наверняка нет недостатка в красивых девственницах из хороших семей. Ты, Лептин, отправишься сватать сиракузку, а ты, Филист, — италийку из Регия.
Лептин поднял вверх палец:
— Можно вопрос?
— Если он не дурацкий.
— Зависит от того, с какой стороны посмотреть.
— Тогда говори и не морочь мне голову.
— Допустим, что жены будут ладить между собой и одна согласится делить тебя с другой. Как ты собираешься вести себя, когда останешься с ними наедине? Ну, в этом смысле. Велишь сколотить ложе на троих, или что? И какую из них ты рассчитываешь отыметь первой — италийку или…
Дионисий ударил его кулаком прямо в лицо, и тот покатился по полу. После чего встал и устремился прочь из комнаты, хлопнув дверью.
— Мне кажется, ты сам на это напросился, — проговорил Филист, помогая Лептину подняться.
Регийцы долго обсуждали в Народном собрании предложение Дионисия жениться на одной из их девушек; Филист, официально заявивший о намерениях своего друга, тем временем терпеливо ждал.
Мнения разделились. Одни указывали на то, как важно заручиться союзом со столь могущественным правителем, как сиракузский тиран, другие, напротив, считали, что это слишком опасно — именно потому, что он тиран и авантюрист, и если он падет, то утащит за собой всех членов своей семьи. Кроме того, участь Наксоса и Катании казалась всем ужасной, а речь ведь шла о халкидянах, таких же, как и они, в один давний день явившихся из метрополии, из Халкиды, с острова Эвбеи.
Иных подобное предложение привело в ярость. Они сочли его наглым и непристойным и предлагали отправить к тирану в качестве невесты уличную девку, чтобы он понял, как относятся к нему жители города. Наконец верх одержали сторонники более умеренного решения, предлагавшие отказать, но так, чтобы это не выглядело оскорблением.
На обратном пути Филист был занят нелегкими размышлениями о том, какими словами передать Дионисию подобный ответ, который его, разумеется, не удовлетворит. Возвратившись, он с облегчением заметил, что Лептин тоже явился — а значит, братья примирились и буря миновала.
Дионисий как будто не выразил особенной досады. Сказал только:
— Они об этом пожалеют.
— Мне жаль, — только и сказал Филист.
— Это не твоя вина. Уверен, ты старался изо всех сил… Ты сказал, что я намереваюсь жениться и на другой девушке тоже?
— У меня не было выбора.
— Действительно, не было.
— Ты в самом деле уверен, что тебе не хватит одной жены? Существует столько девушек, способных удовлетворить тебя в постели… ты ведь самый могущественный человек к западу от Ионического пролива.
— Дело не в этом. Я принял решение и никогда не поверну назад, ты ведь знаешь. Мне нужны две жены — италийка и сиракузка. Ты снова отправишься в путь, и как можно скорее.
— Куда?
— В Локры. Как тебе Локры?
— Да уж, город женщин…
— Они всегда были нашими друзьями. Вот увидишь, они согласятся.
— Надеюсь. А если они предложат мне на выбор нескольких? Ты какой тип предпочитаешь?
— Светленькую, темненькую? — подсказал Лептин.