— Кто вы такие? — спросил, подходя ближе, один крестьянин, который, казалось, был главным в этом селении. — Скажите нам ваши имена, чтобы мы могли запомнить их.
— В любом случае вы запомните их, мой друг, — сказал гоплит, промывая кончик своего копья в небольшом корыте. — Но сейчас лучше, чтобы вы не знали наших имен. Вместо этого займитесь делом: избавьтесь от трупов, уничтожьте все следы крови на земле, сожгите повозки и сотрите их следы. Можете оставить мулов, если на них нет клейма. Если появятся персы, скажите им, что вы не видели ни единой души. Спрячьте часть пшеницы и храните ее про запас. Они снова могут сделать попытку отнять у вас зерно.
Лучник взялся за веревку, которой был связан переводчик, и они потащили его к холму, на севере от города, а толпа крестьян наблюдала за ними с деревенской площади.
Перевалив через холм, воины спустились в небольшую долину, скрытую от любопытных глаз. К оливковому дереву был привязан мул, стоявший, опустив голову и часто размахивая хвостом, чтобы отгонять надоедливых мух.
Гоплит снял доспехи, погрузил их на мула вместе с луком своего спутника, затем покрыл все куском тяжелой ткани.
— Ты сражался великолепно, Талос, — сказал гоплит. — Никогда бы не мог подумать, что ты умеешь так хорошо пользоваться своим оружием.
— Это оружие смертоносно, — ответил Талос, жестом указывая на узел на спине мула. — Несмотря на то, что оно старинное, оно до сих пор потрясающе мощное.
— Но имей в виду, что эти люди были заурядными бойцами: с Бессмертными все будет совершенно иначе. Мои доспехи предназначены для боя в сомкнутом строе, защищающем бойца с каждой стороны щитами.
— Именно поэтому я настоял, чтобы пойти с тобой, — сказал Талос. — Тебе нужен лучник для прикрытия сзади и для того, чтобы рассеять врагов, когда они нападают на тебя всем скопом.
Они удалились за большой камень и уселись в тени, ожидая наступления ночи.
* * *
На следующий день, в сумерках, самодовольный лидийский офицер вел несколько человек из деревни Левкопедион с большим грузом пшеницы и ячменя, когда вдруг услышал крик о помощи на своем собственном языке, с безошибочным сардским акцентом.
Он подумал, что ему это снится.
— Во имя великой матери богов, что здесь делает человек из Сард?
Его люди остановились от удивления, хотя и не могли определить, откуда раздаются крики, так как тропа впереди проходила между двумя каменистыми утесами и затем резко поворачивала вниз, к переходу через стремительный поток Аскреон.
Офицер послал пару солдат вперед, чтобы узнать, что случилось, но, пройдя узкий переход, люди не вернулись, и сколько их ни звали криками, никого так и не увидели.
Тем временем солнце садилось, и становилось темно. Когда офицер был уже готов дать команду продвигаться вперед разомкнутым строем, по направлению к перевалу, раздался еще один крик о помощи, доносящийся с вершины нависающего утеса, слева от тропы.
Все повернулись в этом направлении, хватаясь за оружие. Но в этот момент в воздухе раздался резкий свист, и один из солдат упал на землю со стрелой во лбу. Не успели его товарищи придти в себя от удивления, как упал второй солдат с простреленной грудью.
— Это засада! — закричал офицер. — Быстро в укрытие!
И он кинулся к подножию скалы. Его люди сделали то же самое.
— Их не может быть много, — выдохнул лидиец. — Но мы должны выгнать их оттуда, сверху, иначе не сможем пройти. Вы пойдете туда! — Он указал на троих солдат. — А мы пройдем другой дорогой. Кто бы они ни были, мы поймаем их в ловушку и заставим горько пожалеть об этой шутке.
Они начали исполнять приказы, когда с тыла вдруг раздался такой крик, от которого кровь застывала в жилах, а волосы вставали дыбом.
Офицер круто развернулся назад и едва успел взглянуть на вершину скалы, с которой черный демон метнул в него свое копье, — а затем он сразу же рухнул на землю с проклятиями, изрыгая кровь, пронзенный насквозь.
Призрак, быстро спускаясь со скалы и продолжая издавать устрашающий клич, набросился на остальных солдат, пораженных ужасом, беспомощных против стрел, которые продолжали градом сыпаться сверху, покрывая землю трупами. Немногим оставшимся в живых удалось ускользнуть в лес.
В тот вечер командир персидского подразделения, стоявшего лагерем около Трахина, заметил, что два отряда и греческий переводчик не вернулись в лагерь. Он направил группы всадников на поиски пропавших солдат, но они вернулись поздно ночью, не найдя ни единого следа; люди просто исчезли.
За последние месяцы того знойного лета и начала осени распространились слухи о странных, необъяснимых событиях, происходивших в деревнях, рассеянных по склонам горы Эта и горы Каллидом, а также по берегам Копаидского озера.
Самое невероятное из этих событий произошло с группой пафлагонских солдат, состоящих на службе Великого царя. Они попали под страшный ливень и укрылись в покинутом храме, посвященном Аресу, почитаемому греками как бог войны.
Храм был осквернен и разграблен несколько месяцев тому назад, но самым удивительным оказалось то, что статуя самого бога все еще стояла на пьедестале в полной сохранности, целая и невредимая, в сверкающих доспехах и с огромным щитом, украшенным изображением дракона с раскрытой пастью.
Один из варваров сразу же подумал, что жаль оставлять все эти великолепные вещи на милость первого встречного. Он подобрался к статуе поближе, намериваясь завершить разграбление, которое не удалось полностью осуществить весной его товарищам по оружию.
Внезапно, к его несказанному удивлению, он увидел, что статуя повернула к нему голову. Глаза сверкали зловещим огнем в тени шлема.
Времени, чтобы отреагировать или даже просто закричать, у него не было: бог Apec нанес ему в лицо удар с такой силой, что сломал шею. Затем бог схватил свое невообразимо огромное копье и швырнул его в других солдат, пронзив горло одному пафлагонцу и пригвоздив к дверному косяку другого.
В то же самое время с полуразвалившейся крыши храма раздались душераздирающие вопли, — безусловно, нечеловеческие.
Смертоносный град стрел уложил множество солдат на землю, бездыханными. Когда оставшиеся в живых, обезумевшие от ужаса люди рассказали о случившемся своему командиру, он им просто не поверил и даже велел примерно наказать, — общеизвестно, что пафлагонцы пьют без меры, а опьянев, способны на любые выдумки и выходки.
Безусловно, многие из этих историй казались невероятными и преувеличенными, но такие случаи происходили все чаще и чаще, и не прекращались, как это часто бывает с различными событиями, происходящими по непонятной причине. Среди фокейнев и локров, даже среди предателей беотийцев, заклятых врагов афинян, и в каждой деревушке между вершинами горы Каллидом, по всему массиву Геликона и берегам Копаидского озера распространились вести об одиноком гоплите, внезапно появляющемся в сопровождении лучника, отличающегося странной прихрамывающей походкой. Они были подобны молнии и неумолимы, как злой рок.