Он вытащил копье из ствола дерева и повернулся, чтобы присоединиться к своему эскорту.
— Подожди, если тебе дорога память о твоем отце! — закричал Клейдемос.
При этих словах царь развернулся назад.
— Послушай меня, — сказал Клейдемос. — То, что я собираюсь рассказать тебе, может показаться невероятным, но я клянусь богами Гадеса, что это правда.
— Говори! — приказал царь.
— Этой войны могло бы и не быть, если бы это зависело от твоего отца. Перед тем, как он погиб в сражении при Фермопилах, он послал эфорам и старейшинам послание с просьбой признать достоинство и величие илотов и предоставить им свободу, потому что он видел, как они умирают в бою рядом с равными. Признать их сыновьями той же земли… земли, на которой два народа должны жить в мире, — так он хотел. В послании он требовал также восстановить доброе имя царя Клеомена, твоего дяди, кого эфоры медленно отравляли ядами, вгоняя его в пучину безумия, и довели до смерти. — Плистарх снял шлем с гребнем; его лицо осунулось. — Но послание, которое должно было быть доставлено в Спарту по приказу царя Леонида Бритосом, сыном Аристарха Клеоменида, и Агиасом, сыном Антимаха, было похищено солдатом криптии и заменено чистым, пустым свитком. И потому двух воинов, доставивших его в Спарту, заклеймили бесчестьем, и они предпочли смерть позору.
— Разве можно тебе поверить? — спросил царь
— Я был при Фермопилах. Я вернулся с Бритосом и Агиасом. Я видел похищенное послание, — ответил Клейдемос, снимая шлем. — Ибо я — Клейдемос, брат Бритоса, сын Аристарха. Илоты называют меня Талос, по прозванию Волк.
— И я должен верить словам предателя? — резко сказал Плистарх.
— Я не предатель. Как только я узнал, кто я на самом деле, то решил служить городу, законы которого приговорили меня к тому, чтобы младенцем меня бросили на растерзание диким зверям в лес. Я, кому Спарта предписала либо умереть, либо жить в рабстве, сражался на передовой при Платеях. Я командовал войском равных в течение четырех лет. И я держал твою армию в готовности в течение трех лет. Знаешь ли ты, когда я решил вернуться к своему народу, который спас мне жизнь и вырастил меня? Только после того, как узнал, что правительство Спарты умышленно пыталось искоренить мою семью, замыслив послать отца и сыновей всех вместе в военный поход, который, как им было заведомо известно, не имел никакой надежды на успех. Я решился на это только после того, как узнал, что Спарта предала последнюю волю великого царя, доблестного и мудрого, — твоего отца, Леонида. И только после того, как я узнал, что Спарта безжалостно уничтожила людей, илотов, которые искали убежище в священном храме…
— Остановись! Я не буду слушать тебя! — прервал Плистарх.
— Ты можешь уйти, если хочешь, — настойчиво продолжал Клейдемос, — но правда будет преследовать тебя. Она не оставит тебя в покое. Постарайся забыть мои слова, дай приказ напасть на Ифому, но если однажды ты захочешь понять бесполезность всего этого кровопролития, прочитай надпись, вырезанную на могиле моей матери, Исмены, которая умерла от разбитого сердца на моих руках. Покопайся в развалинах дома Клеоменидов, и в старой металлической шкатулке рядом с алтарем ты найдешь истинные слова царя, твоего отца!
Плистарх стоял в течение нескольких мгновений как оглушенный. Затем снова надел шлем и медленно пошел к лошади.
Клейдемос вернулся в город. На бастионах множество воинов, женщин, стариков глазами, полными сострадания, наблюдали, как он устало поднимается наверх, горбясь, словно превосходная бронза его доспехов превратилась в свинец.
* * *
У царя Плистарха был беспокойный сон, он часто просыпался, размышляя над словами, которые услышал. Многие в Спарте толковали землетрясение как знамение божественного гнева за святотатство на мысе Тенар.
Ужасная история Клеоменидов, отвратительная смерть Павсания, за которую дельфийский оракул потребовал возмещения… Старейшины города долго терзались этими событиями.
И сейчас Спарта Непобедимая не способна справиться с горсткой восставших рабов: было ли это еще одно знамение богов?
И послание его отца? Действительно, возможно ли, что два храбрых воина доставили чистый свиток без послания из Фермопил? Это не имело смысла… Действительно ли настоящее послание спрятано под развалинами дома Клеоменидов?
Эти люди за стенами Ифомы… скоро у них не будет пищи, и все-таки они были готовы продолжать борьбу.
Он даже и представить себе не мог, что в этот момент два жреца из Дома Бронзы возвращаются из Дельф, куда их послали по решению собрания старейшин, чтобы вопросить бога о войне, которую Спарта вела против Ифомы.
Этого не мог представить себе и Клейдемос. Собрав вождей своего народа, он планировал отчаянную вылазку, возможно, являющуюся для его народа единственным способом избежать длительной агонии голода. Он затевал ночную атаку против спартанцев. Может быть, если боги помогут, победа еще будет за ними.
В то же время жрецы, вернувшиеся из Спарты, пересказали вердикт дельфийского бога старейшинам и эфорам:
— Освободи страждущих служителей Зевса Ифомского.
Не возникало никаких сомнений относительно смысла этого пророчества, старейшины склонили головы в знак повиновения своим богам. Афиняне уже заявили о своей готовности предоставить земли для илотов Ифомы, эфоры отправили посланца в Аттику, чтобы сделать все необходимые приготовления. Через день будет получен ответ…
Когда посланник отправился в путь с первым светом на восходе, месяц уже бледнел над горой Тайгет. Была последняя четверть луны перед новолунием. Этой ночью Клейдемос собирался предпринять атаку. Голод уже достаточно ослабил его людей; они возлагали большие надежды на ночную темноту и помощь богов.
Когда пришло время, он собрал их в центре города и разделил на две колонны. Одна, которую он возглавит сам лично, посеет переполох во вражеском лагере, вызывая среди врагов замешательство. Вторую, более сильную и многочисленную, возглавит Карас: их задача заключается в том, чтобы ворваться в сомкнутые ряды подразделения у крепостного вала и обеспечить прикрытие для уходящего населения.
Если атака окажется успешной, оба подразделения по очереди будут сражаться с врагом в тылу колонны беженцев, защищая ее, пока они не доберутся до Аркадии.
Последние ценности из добычи, унесенной с поле боя при Платеях пятнадцатью годами раньше, послужат для приобретения продуктов питания во время перехода.
— Если нам удастся добраться до моря, — сказал в заключение Клейдемос. — Возможно, мы сможем нанять судно и обосноваться за морем, найдя там свое отечество, где уже никто не посмеет снова обратить нас в рабство. Карас рассказывал мне, что в землях Сицилии расположен огромный город, основанный мессенянами, перебравшимися на остров очень много лет тому назад. Возможно, они примут нас, когда узнают, что мы их братья и у нас такая же судьба.
Он смотрел на своих людей при свете факела; их лица были измученными, изнуренными усталостью и голодом.