– Это Гэндальф и Теоден со своими людьми, - присмотревшись, сказал Леголас. - Пойдемте им навстречу.
– Будьте осторожны, - предупредил Мерри. - Некоторые плиты здесь качаются, можно свалиться в подземелье.
Они медленно двигались по разбитым и скользким плитам. Всадники, заметив их, остановились. Гэндальф выехал навстречу друзьям.
– Мы славно поговорили с Древобородом и кое-что придумали, - сказал он. - Заодно и отдохнули. Пора выступать. А вы тут как?
– Начали с дыма, им же и кончили, - ответил Мерри. - И даже Саруман уже не кажется таким мерзким.
– Неужто? - отозвался Гэндальф. - Впрочем, это твое дело, а мне надо нанести ему прощальный визит. Это опасно, может быть бесполезно, но необходимо. Если хотите, можете сопровождать меня. Но будьте начеку. Сейчас не время для шуток.
– Я пойду, - сказал Гимли. - Интересно узнать, правда ли он похож на тебя.
– Это не так просто, - возразил Гэндальф. - Если Саруман сочтет нужным, он будет похожим на меня. Я не очень уверен, хватит ли у тебя мудрости разобраться во всех его личинах. Ну ладно, там видно будет. Может, он еще и не явится, когда увидит, что нас много. Я на всякий случай попросил энтов пока не показываться.
– А что он может нам сделать? - спросил Пиппин. - Обольет из окна жидкой смолой или заколдует издали?
– Скорее последнее, - спокойно ответил Гэндальф. - Особенно если без толку шастать у него под окнами. Знаешь, милый, если зверя загнать в угол, он на все готов. У Сарумана есть способности, о которых ты не подозреваешь. Главное - остерегайтесь его голоса!
Они подошли к подножию Ортханка. Башня была сложена из черного блестящего камня. Все углы и грани были такими четкими, словно только что из-под резца. Ярость энтов не оставила на башне никаких следов, кроме нескольких крошечных сколов у основания.
С восточной стороны между двумя массивными контрфорсами виднелась большая дверь, а над нею - закрытое ставнями окно с решетчатым балконом. Дверь была высоко над землей, и к ней вела лестница из двадцати семи широких ступеней. Это был единственный вход.
У подножия лестницы Гэндальф и Теоден спешились.
– Я поднимусь, - сказал маг. - Я бывал в Ортханке и знаю, чего нужно опасаться.
– Я пойду с тобой, - ответил Теоден. - Я стар и больше не ведаю страха. Мне хочется поговорить с врагом, причинившим Рохану столько бед. Со мною будет Йомер; он поддержит меня, если я ослабею.
– Как хотите, - сказал Гэндальф. - Арагорн, мне хотелось, чтобы ты был с нами. Остальные пусть подождут внизу.
– Нет уж, - живо отозвался Гимли, - мы с Леголасом тоже пойдем. Мы здесь единственные представители наших племен и не хотим пропустить самое интересное.
– Ну что ж, идемте, - Гэндальф улыбнулся и вместе с Теоденом начал подниматься по ступеням.
Всадники оставались в седлах и ждали по обеим сторонам лестницы, с тревогой озирая мрачную башню. Мерри и Пиппин сели на нижней ступеньке, чувствуя себя бесполезными и беззащитными.
– До ворот полмили, да еще грязь, - пробормотал Пиппин. - Лучше бы нам туда потихоньку вернуться. И зачем только мы пришли? Кто нас сюда звал?
Гэндальф остановился перед дверью Ортханка и ударил в нее жезлом. Она глухо зазвенела.
– Саруман! Саруман! - громко и повелительно крикнул он. - Выходи, Саруман!
Окно над дверью отворилось, но не сразу. В темном проеме никого не было видно.
– Кто там? - послышался оттуда голос. - Что вам нужно?
Теоден вздрогнул.
– Я знаю этот голос, - сказал он, - и проклинаю день, когда впервые внял ему.
– А ну-ка, Грима, позови своего хозяина!- крикнул Гэндальф. - И не заставляй нас ждать.
Окно захлопнулось. Прошла минута. Вдруг зазвучал другой голос, негромкий и мелодичный. В нем было непередаваемое очарование. Слышавшие этот голос редко потом вспоминали сами слова, а если все же вспоминали, то удивлялись, ибо в словах этих не было никакой силы. Но голос доставлял наслаждение. Все произносимое им казалось мудрым, со всем хотелось согласиться. Любой другой голос по сравнению с этим казался хриплым, всякие другие речи неразумными; а если кто-то осмеливался возражать, в сердцах у зачарованных слушателей вспыхивал гнев. Одного звучания этого голоса было достаточно, чтобы стать его рабом, и это колдовство жило в слушателях, даже когда они были уже далеко. Голос все шептал, приказывал, и они повиновались. Никто не мог слушать его без волнения, никто не мог противостоять его чарам. Устоять могла только твердейшая воля и устремленная мысль.
– В чем дело? - кротко спросил голос. - Почему вы нарушаете мой покой? Неужели вы не оставите меня ни днем, ни ночью? - В этом тоне был ласковый упрек мягкого сердца, огорченного незаслуженной обидой.
Все в изумлении смотрели наверх. Не слышно было, чтобы кто-нибудь выходил. Но обитатель башни уже стоял на балконе, глядя на них сверху вниз: старик в свободном плаще, цвет которого изменялся при каждом его движении. Лицо продолговатое, лоб высокий, глаза глубокие и темные, совершенно непроницаемые, но взгляд благосклонный и несколько усталый. Волосы и борода седые, с темными прядями на висках.
– Похож-то он похож, - прошептал Гимли, - да все-таки другой.
– Ну подойдите же, - продолжал медоточивый голос. - Гэндальфа я знаю слишком хорошо и не надеюсь, что он пришел за помощью и советом. Но ты, Теоден Могучий, Король Рохана, достойный сын Тенгеля Прославленного! Почему ты не пришел ко мне раньше, почему не пришел как друг? Я хотел видеть тебя, самого могучего из правителей Запада, чтобы предостеречь от чужих советов, злобных и неразумных. Но и сейчас не поздно. Я готов забыть обиды, нанесенные мне воинами Рохана, потому что хочу спасти тебя от гибели на неверном пути, выбранном тобой. Ибо только я могу спасти тебя.
Теоден хотел что-то сказать, но не решался. Он посмотрел на Сарумана, потом на Гэндальфа, было видно, что он колеблется. Но Гэндальф не шевелился, словно ожидая ему одному ведомого знака. Всадники перешептывались, одобряя слова Сарумана, но потом притихли и слушали как зачарованные. Им казалось, что Гэндальф никогда не говорил так хорошо с их правителем, наоборот, он всегда был груб и надменен. В их сердца тенью прокрался великий страх: они словно воочию видели гибель Рохана, к которой Гэндальф толкал их, тогда как Саруман открывал путь к спасению.
Неожиданно Гимли нарушил молчание.