Рассказ Дуни Мороз
Историю про договор со стригоем рассказываю так, как слышала от своей матери, а она – от своей матери, а та – от своей.
Давным-давно – скоро четыре века будет – стригой был обычным человеком, и звали его Влад Третий, поскольку он являлся воеводой, то есть правителем, Валахии – края, что лежит к югу от нас. Но многие называли его Владом Цепешем, или Колосажателем. Сильно его боялись; мстительный он был и кровожадный. Много страшных преступлений он совершил, и за это дали ему прозвище Дракула – сын дьявола.
А еще рассказывали про его невероятную жестокость, особенно к предателям и обманщикам. У неверных жен он приказывал отрезать женские части и кожу заживо сдирать. Тела их привязывали к одному столбу, а содранную кожу – к другому. Так и висели, чтобы все видели и боялись. Еще, бывало, приказывал он воткнуть неверной жене кол между ног, а тот затем у нее изо рта выходил. Кто его власти противился, тех Дракула тоже жестоко казнил: кожу заживо сдирал или на кол сажал. Если женщина с кем согрешила и тайком ребенка родила и про это узнавали, велел Дракула ей кол в спину вогнать, чтобы промеж грудей вышел. А потом и младенца на этот кол насаживали.
Рассказывают, однажды приехали к нему послы итальянские. Сняли шляпы, а под шляпами у них шапочки маленькие. И был у них обычай: шапочки эти никогда и ни перед кем не снимать. Даже перед ихним императором.
– Хороший у вас обычай, – сказал им Дракула. – Сейчас я его еще крепче сделаю.
И приказал своим людям гвоздями прибить послам шапочки прямо к головам.
Хоть и жесток был Дракула, но народ его почитал. Пока он правил, ни обмана, ни воровства в его земле не было. Все боялись суда скорого и жестокого. В те дни, говорили, хоть золото на дороге бросай – никто не посмеет взять. Почитали Дракулу и за справедливое отношение к крестьянам, и за храбрость в битвах против турок. Бесстрашным и умелым воином он был.
Но настал день – Дракула опять воевал с турками – когда слуга его, который к туркам переметнулся, предал своего господина и убил его.
И пошли слухи: мертв Дракула. Но по правде, он все это знал наперед, знал, что так будет. В то время венгерские и молдавские войска ушли и оставили его одного воевать с турками. А еще говорят, так сильно жаждал Дракула крови и власти, что заключил договор с самим дьяволом. И пообещал ему дьявол: будет он пить кровь людскую, и станет бессмертным, и власть его не кончится. Потому Дракула и на смерть так легко пошел. Знал, что скоро поднимется из мертвых.
Так оно и случилось. Стал стригой бессмертным. Взял он свою семью и бежал из Валахии сюда, в Трансильванию. Турки на эти края набегов почти не делали, да и Дракулу здесь не особо знали. А он еще нарочно говорил, что он – не он, а его родной брат. Но люди не верили и меж собой шептались.
И сделался он вскоре хозяином над одной деревней (домнул, по-нашему). Ленивых и непокорных крестьян жестоко наказывал, а к тем, кто верно служил ему, был добр и щедр. Да только все равно настали для жителей этой деревни тяжелые времена. Многие поумирали от укусов стригоя. Узнали про это и в других деревнях и тоже испугались. И не надо было здешним крестьянам щедростей стригоя, разбегались они кто куда. Нашлись храбрые люди, решили бороться с ним. Находились и такие, кто пытался его убить. Стал стригой опасаться за свою жизнь. И что в замке у него творилось, тоже известно сделалось. Стригой умел повелевать чужим разумом, но сила его не бесконечная была: двух-трех человек мог еще удержать, а вот всю деревню – нет. Уже по всей Трансильвании о нем знали. А стригою без свежей крови никак нельзя, иначе помрет с голоду.
И тогда он собрал самых старых и мудрых людей в деревне и предложил им заключить договор. Стригой пообещал, что больше никого из здешних крестьян не тронет, а станет заботиться о них так, как никакой домнул никогда о своих крестьянах не заботился. Еще пообещал он, что волки перестанут нападать на скот. А за это крестьяне должны заманивать в замок чужестранцев и разных других пришлых людей и крепко молчать про договор.
Крестьяне согласились, и с той поры в деревне зажили богато и сытно. Никого больше Дракула не убивал, разве что непослушных, которые поперек воли его шли. Так минуло много лет. Крестьяне забыли, что такое недоедать. Когда Наполеон напал на Трансильванский край, вокруг такой голод страшный был, а мимо нашей деревни все стороной катилось. Волки даже зимой на скот и лошадей не нападали. У крестьян обычай такой появился: отдавать стригою младенцев, которые больными или увечными родились и все равно не жильцы на белом свете. Таких младенцев все больше становится, потому что люди из других мест про договор все-таки узнали и ни женихов, ни невест в нашу деревню теперь не заманишь.
А когда женятся только на своих и замуж только за своих выходят, больные дети не редкость.
И еще пообещал стригой, когда договор заключал: других стригоев не будет. Он один. Так и ему хорошо, и людям. А потому всех, у кого он кровь пил, он потом убивал, колом протыкал и голову отрезал, чтобы не встали.
Но хоть много хорошего своим крестьянам сделал он, а боятся его в деревне. Шепчутся, страшные истории рассказывают про то, как стригой расправляется с теми, кто договор нарушает, кто повредить ему пытается или предостерегает тех, кого он себе в жертву выбрал. Находились смельчаки, хотели убить стригоя, да только он жив, а у них и косточки сгнили. Вслух никто не скажет, а про себя-то многие крестьяне ему смерти желают. С полей его кормятся, на хлебах его жиреют, но все равно мечтают, чтобы он сгинул.
А еще рассказывают, что такой же договор стригой заключил со своей семьей. Пообещал им, что никого не тронет и будут они жить счастливо, даже не подозревая, кто он есть на самом деле.
* * *
В этом месте Дунин рассказ был прерван стуком в дверь. Пришла Илона, чтобы сменить постельное белье. Дуня с виноватым видом тут же выскользнула в коридор. Я хотела расспросить ее про договор стригоя с семьей, но не решилась. Во-первых, Дуня ни за что не стала бы говорить о подобных вещах в присутствии других слуг. А во-вторых, за такие рассказы она могла серьезно поплатиться. Придется мне дожидаться нового удобного момента.
Оставив всякие попытки уснуть, я лежала и думала над бесхитростным Дуниным рассказом. От него мои мысли переместились на Жужанну, на Аркадия и, конечно же, на моего ребенка, которому вскоре предстоит родиться в этом странном и страшном доме.
Где-то посреди своих размышлений я неожиданно погрузилась в дремоту. Схожее состояние вызывает и лауданум, только на сей раз все было намного сильнее и глубже. Поначалу я подумала, что вот-вот засну, и обрадовалась. Не знаю, сколько времени длилась эта блаженная дремота, но затем я с ужасом обнаружила, что мой разум подвергается почти гипнотическому воздействию темно-зеленых глаз Влада.
Я заставила себя проснуться и, зевая, села на постели. Сердце мое тревожно забилось. Не знаю, каким образом, но я поняла, что он вновь находится в спальне Жужанны. Я встала и босиком подошла к окну. Бархатные портьеры были плотно задернуты. Из-под двери пробивалась полоска света – Аркадий все еще делал записи в своем дневнике, сидя в соседней комнате.