Для значительной части писем использовалась одна и та же бумага, и присылались они в одинаковых конвертах. Иногда начинал один автор, а затем уступал место второму: за излияниями Бога-Сатаны на той же странице следовали кривые каракули и скверные — во всех смыслах — рисунки паренька. Это наводило на мысль, что все трое жили под одной крышей. Но где могла находиться эта крыша? Поскольку во многих случаях в Уайрли письма прямо подбрасывались жертвам, было логично предположить близкое расстояние, не больше мили или полутора миль.
Затем: какого рода крыша могла укрывать трех таких писцов? Какое-нибудь заведение, приютившее под одной кровлей молодых людей мужского пола? Школа частного репетитора? Артур сверился со справочниками образовательных учреждений, но на более или менее правдоподобных расстояниях не нашел ничего. Могли ли трое негодяев быть тремя клерками в конторе или тремя подручными в мастерской? Чем больше он взвешивал этот вопрос, тем больше склонялся к выводу, что они были членами одной семьи, два старших брата и младший. Некоторые письма были чрезмерно длинными, что указывало на семью бездельников, не знающих, куда девать время.
Ему требовалось больше конкретных данных. Например, уолсоллская школа выглядела постоянным фактором в деле, но насколько важным фактором? И как насчет вот этого письма? Религиозный маньяк совершенно очевидно ссылается на Мильтона. Мильтон, «Потерянный Рай»: падение Сатаны и пылающее озеро Ада, которое автор объявил предназначенным ему. Так оно и было бы, если бы это зависело от Артура. Итак, еще один вопрос для директора школы: входил ли «Потерянный Рай» когда-либо в программу по литературе? А если так, то когда и сколько мальчиков его изучало и кто-нибудь особенно увлекся поэмой? Что это — хватание за последние соломинки или исследование каждой возможности? Решить было трудно.
Он читал письма спереди назад, он читал их сзади наперед; он читал их наугад; он тасовал их, будто карточную колоду. И тут его взгляд зацепился за что-то, и пять минут спустя он почти сорвал дверь своего секретаря с петель.
— Альфред, поздравляю вас. Вы точно ударили по шляпке гвоздя.
— Я?
Артур швырнул письмо на стол Вуда.
— Смотрите вот тут. И тут, и тут.
Секретарь следил за пальцем Артура, по-прежнему ничего не понимая.
— По какому гвоздю я ударил?
— Так слушайте. Вот: мальчика не отослать в море. И здесь: волны катятся через тебя. Это первое письмо Грейторекса, как вы не понимаете? И вот тут: думаю, меня не повесят, а отправят в море.
По выражению лица Вуда было заметно, что очевидность от него ускользает.
— Перерыв, Вуди, перерыв. Семь лет. Почему перерыв, спросил я, почему перерыв? А вы ответили: потому что его там не было. А я сказал: где же он был, а вы ответили: может быть, он устроился матросом. И вот это первое письмо после семилетнего перерыва. Я перепроверю, но держу пари на ваше жалованье, что ни в одном письме первых преследований нет упоминаний про море.
— Ну, — сказал Вуд, позволив себе чуточку самодовольства, — это выглядело возможным объяснением.
— И вот что ставит окончательную точку, если у вас остаются малейшие сомнения, — хотя секретарь, получивший комплимент своей блестящей проницательности, не был склонен сейчас же усомниться в ней, — так это место, откуда последовала заключительная мистификация.
— Боюсь, вам придется мне напомнить, сэр Артур.
— Декабрь девяносто четвертого, вспомнили? Объявление в блэкпулской газете о распродаже с аукциона всей обстановки дома священника.
— И?..
— Ну, давайте же, давайте! Блэкпул — что такое Блэкпул? Курортное местечко при Ливерпуле. Вот откуда он отплыл. Из Ливерпуля, ясно как дважды два.
Дальнейшую часть дня Альфред Вуд не имел ни минуты передышки. Письмо директору уолсоллской школы с вопросом об изучении Мильтона; письмо Гарри Чарльзуорту с заданием выяснить, кто из местных жителей провел на море годы между 1895-м и 1903-м, а также найти мужчину или мальчика по имени Спек; и письмо доктору Линдсею Джонсону с просьбой безотлагательно провести сравнения между письмами в прилагаемом досье и письмами Джорджа Идалджи, уже присланными. Тем временем Артур написал Мам и Джин, сообщая им о продвижениях.
Утренняя почта на следующий день включала письмо в знакомом конверте. Со штемпелем Кэннока.
Досточтимый сэр,
строчка известит вас, что мы полицейские стукачи и знаем, что Идалджи убил ту лошадь и писал те письма. И нечего навешивать это на других. Это Идалджи, что будет доказано, потому как он ненашенский и…
Артур переворачивает листок и читает дальше:
…и в Уолсолле никакого образования получить было нельзя, когда чертова свинья Олдис командовал в школе. Он получил чертову пулю, когда попечителям послали письма насчет него. Ха, ха.
Директору уолсоллской школы была отправлена дополнительная просьба сообщить об обстоятельствах, когда его предшественник покинул свой пост; после чего и эта последняя улика была переслана доктору Линдсею Джонсону.
«Под сенью» окутывала тишина. Дети уехали. Кингсли — на свое первое полугодие в Итоне, Мэри — в Прайорс-Филд в Годолминге. Погода стояла пасмурная. Артур ел в одиночестве у пылающего камина; по вечерам играл на бильярде с Вуди. Он уже видел на горизонте свое пятидесятилетие — если горизонт может находиться так близко. На расстоянии всего двух лет. Он все еще играл в крикет, довольно часто его удары поражали красотой, как любезно говорили капитаны противников. Но слишком уж часто он, стоя у черты, смотрел, как подающий возникал в вихре рук, ощущал удар в свой щиток, свирепо смотрел в сторону судьи и слышал через расстояние в двадцать два ярда полный сочувствия приговор: «Сожалею, сэр Артур». Решение, не подлежащее апелляции.
Пришла пора признать, что дни его славы миновали. Семь и шестьдесят один против Кембриджшира в одном сезоне, и калитка У. Д. Грейса в следующем. Однако великий крикетист уже набрал сто очков, когда Артур вышел на поле пятым сменившимся подающим и убрал его бородатым приемом. Но тем не менее: У. Д. Грейс — 100, А. Конан Дойль — 110. В ознаменование он написал пародийно-героическую поэму в девятнадцати строфах, но ни его стихи, ни подвиг, ими увековеченный, не помогли ему попасть в «Уиздена». Капитан команды Англии, как однажды напророчил Патридж? Нет, капитан Авторов против Актеров на стадионе «Лорд» прошлым летом, вот, пожалуй, его уровень. В тот июньский день он начал в паре с Вудхаусом, который комично позволил выбить себя без единого очка. Сам Артур сделал две пробежки, а Хорнанг даже не справился с первой подачей. Орас Бликли набрал пятьдесят четыре очка. Возможно, чем писатель лучше, тем хуже он как крикетист.
И то же самое происходило с гольфом, где разрыв между мечтой и реальностью увеличивался с каждым годом. Но бильярд… бильярд был игрой, в которой угасание не подразумевалось само собой. Свои пятьдесят, шестьдесят и даже семьдесят лет игроки разменивали без видимой утраты сноровки. Сила не главенствовала, опыт и тактика — вот что приносило победу. Поцелуйные карамболи, рикошетные, стук почтальона, ясельные карамболи вдоль бортов — что за игра! Почему, собственно, попрактиковавшись, а то и позанимавшись с профессионалом, ему не принять участие в чемпионате английских любителей? Конечно, ему придется отработать длинные дженни. Всякий раз он должен был говорить себе: высмотри шар в позиции для дуплета в угловую лузу, а затем ударь со всей точностью, на какую способен. Вуду длинные дженни удавались легко, хотя для идеальных двойных дуплетов ему было еще очень и очень далеко, как Артур ни уставал ему указывать.