Бывший президент захрапел. Даже в этом он непредсказуем. В его храпе нет ничего болезненного и смешного. Напротив: это был властный храп, объявляющий, что аудиенция закончена. Генеральный прокурор послушно направился к двери.
Он разочаровался в людях. Они спасались бегством, умирали, хворали. Как истый крестьянин, он презирал хворь. А они становились покорными, слабели, дряхлели. Чему он выучился в Варкове? Он прошел там испытание на прочность. Каторжный труд, побои тюремщиков, постоянное тревожное ожидание: вот-вот снова нагрянут фашисты в зеленых рубашках, с дубинками в руках. Железногвардейцы забили насмерть шестерых его товарищей по камере, пока охрана преспокойно играла в карты. Человек, прошедший суровую школу Варкова, любил повторять Петканов, не изменит делу социализма и коммунизма. А что шепнул ему товарищ во время прогулки в тюремном дворе в его первую неделю пребывания в Варкове?
В стенах тюремных узнаешь ты:
Камни дробятся, а души тверды.
Он остался верным. Его страна была самым верным из союзников Советского Союза, а потом началось предательство и все развалилось. Как крепки они были совсем недавно, как едины! Какое уважение внушали они всему миру, какой страх! В 1968 году мир увидел, что такое решительная и твердая братская помощь. Во Вьетнаме провалилась империалистическая авантюра фашистской Америки. Социализм могучей поступью повсюду продвигался вперед: в Азии, в Африке, в Европе. Это было время великой надежды, когда вожди социализма непоколебимо стояли рядом, плечом к плечу.
А взгляните на них теперь. Эрих сбежал в Москву, спрятался, словно крыса, в чилийском посольстве и ждет самолета, чтобы перебраться в Северную Корею. Кадар умер, но сперва предательски открыл свои границы; венграм никогда нельзя верить. И Гусак тоже умер; сжираемый раком, он с перепугу позволил свершить над собой предсмертный обряд попу в сутане; а сломал его тот писака, которого ему давно надо было скрутить. Ярузельский, наоборот, переметнулся на другую сторону; утверждает, что поверил в капитализм. Чаушеску, тот, по крайней мере, пал в борьбе, если бегство и расстрел считать борьбой. Он всегда был лошадкой с норовом, Николае, все свою выгоду выискивал, бил и по тем и по другим воротам, отказался присоединиться к братской акции шестьдесят восьмого года. Но все-таки у него был крепкий хребет, и он до самого конца старался не отпускать вожжи.
А хуже всех этот придурок в Кремле, тот, которому птичка на голову нагадила. Ввязался в рекламную дуэль с Рейганом. Позвольте мне пожертвовать еще некоторым количеством СС-20, а вы, будьте так любезны, поместите меня на обложку журнала «Тайм». Человек года, Женщина года, вспоминал Петканов. Русские теперь не могут даже водочным ларьком управлять. Возьмите только этот неудавшийся переворот. Бедняжка Горбачев, как он попался на этом. А как до трогательного жалки гэкачеписты. Очевидная же вещь – захвати радио и телевидение, захвати редакции газет, захвати парламентские издания и нейтрализуй опасных людей. А они что сделали? Позволили этому фашисту Ельцину разыграть из себя героя. Куда же годятся все уроки истории, если даже русские не могут организовать переворот?
И вот остался он один. Он видел, как это надвигалось, чувствовал возможность этого по крайней мере с тех пор, когда в девятьсот восемьдесят третьем году СЭВ резко поднял цены на нефть. А потом Горбачев начал выписывать кренделя вокруг Запада, клянчить доллары и прочие там блага. Вот и полетело все к черту в пекло. И сам Горбачев туда же; он, говорят, теперь профессор в Штатах, получает там чаевые. «Благодарю вас, мистер Президент, сэр». И разлетелся Советский Союз к чертовой матери. И ГДР – тоже к чертовой матери. Чехословакию еще и перекусят пополам, как морковку. Югославию тоже разделали на куски. А что случилось с ГДР! Притопали туда капиталисты, всех разорили, объявили производство неэффективным, повыгоняли всех с работы, да еще и прихватили себе каждый по старинному особняку, все законы подогнали под капиталистические – и все дела, и полетела к чертям ГДР. Та белобрысая сучка-бегунья, чемпионка всех чемпионатов – только это от ГДР и осталось. А граждане ее превратились в «восточников», граждан четвертого сорта, презираемых, безработных со смешными малолитражками. Экспонаты из зоопарка.
А он остался. «В стенах тюремных узнаешь ты: камни дробятся, а души тверды». Он сидел в тюрьме и раньше, с нее все начиналось, там он научился быть крепче гранитных камней. Таким он и останется. Он не поползет к попу, как Гусак, и в Москву не драпанет, он не Эрих. Эти новые правители, фашисты-природолюбцы вздумали привлечь его к ответственности. Они точно знают, чего хотят: старый обессилевший человек сознается в чем угодно, лишь бы ему сохранили жизнь. И он им очень тонко подыграл, еще на следствии: сотрудничать он отказывается, власть их не признает, отвергает их буржуазную юстицию и при этом все время твердит, что его единственное желание – удалиться на покой куда-нибудь в деревню и мирно доживать там свой век. День за днем долдонил он это, пока не уверился в том, что им до зарезу нужен гласный судебный процесс, на что он и рассчитывал.
Его не беспокоило, что с ним самим случилось, но его беспокоило, что случилось с его идеалами. На ступенях Мавзолея Первого Вождя торгуют порнографией. Попы сели за стол и ноги на стол. Заморские капиталисты рыщут по стране, принюхиваются, как псы к сучке. Этот кронпринц, как его опять величают в газетах, приглядывается к фамильным дворцам и твердит, что и не думает вернуться сюда как монарх – он просто в качестве обыкновенного бизнесмена хотел бы помочь своей родине. Прислал на разведку жену, та отправилась на футбольный матч, и весь стадион забыл про игру. А эти вечные разговорчики о том, что людям надо дать возможность на референдуме решить вопрос о монархии. Будто он давным-давно уже не решен. Старые штучки. Почему бы газетам не опубликовать фотографию трех дядюшек этого самого кронпринца в форме Железной гвардии?
Вот так и получилось, что он, Верный Продолжатель, долгие годы стоявший у штурвала страны, стал единственным защитником социализма. Этот лопух Горбачев профукал социализм, все профукал. Прибыл сюда с такой помпой, выкрикнул два своих знаменитых словечка, думал, будет буря аплодисментов. И тут же объявил, что он, к сожалению, больше не может продавать нам нефть на наши деньги. Только, видите ли, за твердую валюту. Это надо же: Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза выдавливает американские доллары у самого верного из его союзников. Когда ему объясняли, что у страны мало валюты, Горбачев отвечал, что надо переходить к более открытой экономике, тогда, мол, и доллары появятся.
Тем, что случилось дальше, Петканов вполне может гордиться.
– Товарищ Генеральный секретарь, – сказал он. – У меня есть предложение по своему собственному варианту перестройки. Моя страна испытывает сейчас некоторые временные трудности, нам с вами известны их причины. Наши народы всегда стремились к самому тесному сотрудничеству на пути социализма. Мы были вашим верным союзником, когда контрреволюция подняла голову в шестьдесят восьмом году. И вот вы прибываете сюда и объявляете, что не можете больше принимать нашу валюту, тем самым намечая некое разобщение между нашими странами. Это решение не представляется мне неизбежным и – позвольте мне сказать откровенно – братским поступком. Я хотел бы предложить вам другую идею, другой взгляд на будущее. Не в одиночку искать тропинку через каменные реки по пути к горным вершинам, а идти вместе. Я предлагаю более тесное сотрудничество.