Савелли слушал, с сочувствием кивал и, когда Катерина договорила, любезно произнес:
— Я должен принести извинения за то, что вмешался в это дело, но вы, без сомнения, понимаете, что его святейшество заинтересован в сохранении мира в Романье. Вполне вероятно, понтифик решит передать Форли вашему сыну Оттавиано. Тем временем, ради сохранения мира, вам лучше всего покинуть город и вернуться в свое поместье в Имоле. Там вы вместе с детьми будете ожидать справедливого решения.
Катерина ответила не менее любезным тоном:
— Вы, конечно же, сознаете, святой отец, что если я сейчас отступлю, то Форли будет навеки потерян для Риарио. У нас нет покровителей в Риме.
— Но ваш племянник-кардинал обладает значительными возможностями.
Катерина безжизненно улыбнулась и заявила:
— К несчастью, влияние Рафаэле не распространяется на Святой престол.
Савелли подался вперед, отечески похлопал Катерину по руке, стиснувшей подлокотник кресла, и задушевно сказал:
— Возвращайся в Имолу, девочка моя, и расти детей. Ты только что лишилась мужа, сейчас время для траура, а не для политических интриг.
Моя госпожа побагровела до самой шеи, еще сильнее впилась пальцами в подлокотник, потом рывком встала и горько произнесла:
— Эти Орси — глупцы. Им не хватит мозгов, чтобы править. Тот факт, что они оставили меня в живых, лишний раз это подтверждает. Я буду… — Тут графиня замолкла и с огромным трудом взяла себя в руки.
— Что же, моя дорогая? — Савелли смотрел на нее снизу вверх, кротко моргая.
Катерина ответила не сразу, когда она заговорила, голос ее звучал мягко и миролюбиво:
— Я обдумаю все, что вы сказали, монсеньор. Благодарю вас за визит.
На следующий день все мы переехали в относительно безопасное, хотя и куда более неприветливое жилище. Это была душная комната в башне над воротами Святого Петра, где обычно ночевали часовые. Каморка была настолько мала, что я со старшими мальчиками сидела на полу, поджав ноги, а Катерина с младшими детьми устроилась на узком соломенном тюфяке, усевшись по-турецки. Сначала все это удручало, особенно из-за того, что дети то и дело бегали к единственному ночному горшку, а помещение никак не проветривалось.
Однако скоро мрачное настроение Катерины улетучилось. Трое солдат, которым приказали нас караулить, сочувствовали Риарио, хотя и не настолько, чтобы выпустить нас. Зато они с готовностью раздобыли графине перо и бумагу, и она смогла написать кастеляну Томмазо Фео, который до сих пор удерживал крепость Равальдино, храня верность своему слову.
Самое главное состояло в том, что солдаты взялись доставить письмо.
На следующий день Чекко и Людовико Орси, которые уже в полной мере прочувствовали шаткость своего положения, явились с вооруженными стражниками и увели с собой Катерину. Бьянка заплакала, остальные дети тут же подхватили. Я старалась утешить их, хотя и сама пришла в ужас, поняв, что Савелли мог втайне оскорбиться из-за гневной речи графини против Орси и теперь ее повели на казнь.
Но через пару часов Катерина вернулась. Я испугалась, увидев у нее на шее пятно запекшейся крови, однако она была не только жива и здорова, но и бодра.
— Лука! — восторженно зашептала моя госпожа, убедившись, что стражники нас не слышат. — Он благополучно добрался до Равальдино и поехал дальше!
Она сидела на тюфяке, поджав под себя ноги и подоткнув юбки, и радостно рассказывала, что с ней было. Братья Орси отвезли ее к Равальдино и поставили перед входом в крепость, на краю рва. Чекко приставил ей нож к горлу и приказал позвать кастеляна Фео. Она это сделала. Когда Фео появился, Чекко принялся угрожать, что убьет Катерину, если она не прикажет кастеляну сдаться.
Графиня преспокойно отказалась. Чекко настаивал и на этот раз сильнее надавил ножом на шею.
— Когда я снова отказалась, он проколол кожу, чтобы вытекла капля крови, и показал ее мне, — продолжала Катерина. — Наверное, Орси думал, что я упаду в обморок. Я только посмеялась, потом отказалась в третий раз, и он начал орать. Из жалости к Чекко я наконец-то приказала Фео сдаться, — сказала Катерина, явно веселясь. — Тот, разумеется, не согласился, и несчастному Орси снова пришлось приставить мне нож к горлу. Но мы с Фео уже оба смеялись. Чекко еще трижды обещал меня убить, а потом сдался. И вот я здесь.
Еще три дня подряд Чекко возил Катерину к крепости и повторял представление, но результат оставался неизменным.
На четвертый день стражники, сочувствовавшие нам, вывели нас из каморки в башне на улицу, где ждала грязная повозка, четыре лошади, монсеньор Савелли, трое его слуг и братья Орси. Они казались подавленными и расстроенными, а монсеньор Савелли пребывал в довольно бодром состоянии духа, у него в глазах даже горел победный огонек. Двое стражников сели верхом, третий помог Катерине подняться в экипаж.
Савелли на жеребце подъехал к графине, обменялся с ней вежливыми приветствиями и сообщил:
— Сегодня утром прибыл гонец от вашего кастеляна. Он дал понять, что готов сдать крепость Равальдино мне, но только на одном непременном условии. Я должен устроить ему встречу с вами, чтобы он смог получить деньги, которые вы ему задолжали. Еще Фео хочет получить от вас рекомендательное письмо с благодарностью за верную службу, чтобы он смог поступить к другому господину.
— Предатель! — буркнула Катерина, опустила голову, затем снова поглядела на Савелли и устало произнесла: — Без крепости у меня не остается надежды. Я напишу письмо, но денег у меня попросту нет. Фео очень упрям. Если не будут выполнены все условия, он может и не отдать крепость.
— Сколько вы ему должны? — настороженно поинтересовался Савелли.
Катерина без колебаний ответила:
— Две сотни дукатов.
Монсеньор вздохнул, протянул Катерине небольшой бархатный кошель и сказал:
— Да, это правда. Именно такую сумму называл Фео. — Священник подал Катерине перо, обмакнутое в чернила, и уже написанное письмо, которое она быстро подписала.
Пока графиня дула на подпись, монсеньор Савелли продолжал:
— Что касается вашей встречи… Фео настаивал, чтобы она состоялась внутри крепости.
— Правда? — удивилась Катерина. — А вы не боитесь, что здесь кроется какой-то подвох?
Савелли откашлялся и кинул быстрый взгляд на набычившихся братьев Орси, которые ждали чуть поодаль, сидя на конях.
— Речь об этом шла. Вот почему мы вывели всех. Я согласился отдать братьям Орси ваших родных, пока вы будете находиться в Равальдино. Если вы не вернетесь через три часа, Орси, вероятно, убьют их. — Он понизил голос. — Очевидно, они не понимают, что такое материнская любовь. Я заверил их, что, оставив детей в заложниках, вы обязательно вернетесь.
Катерина взглянула на Орси и наших стражников, потом эхом откликнулась: