— Обычно. Меньше шансов, что заметит. Да не беспокойтесь… я шестьдесят лет альпинизмом занимался. Фашистский флаг с Эльбруса скидывал.
Семен разделся до рубашки, кидая одежду на капот. Мимолетное охранное заклятие легло следом, прикрыв и тряпки, и саму щегольскую тачку.
— Уверен? — поинтересовался я.
Семен ухмыльнулся, поежился, сделал пару приседаний, покрутил руками, будто физкультурник на разминке. И неспешной рысцой побежал к зданию. Легкий снежок падал ему на плечи.
— Заберется? — спросил я Илью.
Как подняться по стене здания в сумраке, я знал. Теоретически. А вот восхождение в обычном мире, да без всякого снаряжения…
— Должен, — без особой убежденности подтвердил Илья.
— Когда он десять минут плыл по подземному руслу Яузы… я тоже думал, что не выберется.
— Тридцать лет занятий подводным плаванием, — мрачно сказал я.
— Сорок… Пойду я, Антон. Ты как — лифтом?
— Да.
— Ну давай… не тяни.
Он перешел в сумрак, и побежал вслед за Семеном. Наверное, они будут подниматься по разным стенам, но я даже не хотел выяснять, кто по какой. Меня ждал свой путь, и не факт, что он будет легче.
— И зачем ты меня встретил, шеф… — прошептал я, подбегая к подъезду. Снег хрустел под ногами, в ушах стучала кровь. На бегу я достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя.
Восемь разрывных серебряных пуль. Должно хватить. Только бы попасть. Только бы найти тот миг, когда у меня будет шанс — попасть, опередить вампиршу и не зацепить мальчика.
— Рано или поздно тебя бы встретили, Антон. Если не мы — то Дневной Дозор. А у них тоже были все шансы получить тебя.
Я не удивился, что он следит за мной. Во-первых, дело было серьезное. Во-вторых — он, все-таки, мой первый наставник.
— Борис Игнатьевич, если что… — я расстегнул куртку, засунул пистолет за спину, воткнул ствол под ремень. — О Светлане…
— Ее мать проверили до конца, Антон. Нет. Она не способна на проклятие. Никаких способностей.
— Нет, я о другом. Борис Игнатьевич… я вот что подумал. Я ее не жалел.
— И что это значит?
— Не знаю. Но я ее не жалел. Не делал комплиментов. Не оправдывал.
— Понятно.
— А теперь… исчезните, пожалуйста. Это моя работа.
— Хорошо. Извини, что погнал тебя в поле. Удачи, Антон.
На моей памяти шеф не извинялся ни перед кем, и никогда.
Но мне некогда было удивляться, наконец-то подошел лифт.
Нажимая кнопку последнего этажа я заметил болтающиеся на шнуре пуговки наушников. Странно, они играли. Когда я включил плеер?
И что мне выкинет случай?
Все решится потом, для одних он никто,
Для меня — господин,
Я стою в темноте, для одних я как тень,
Для других — невидим.
Обожаю «Пикник».
Интересно, а Шкляревского проверяли на принадлежность к Иным? Стоило бы… А может, и не надо. Лучше, пусть поет.
Я танцую не в такт, я все сделал не так,
Не жалея о том.
Я сегодня похож на несбывшийся дождь,
Не расцветший цветок.
Я, я, я — я невидим.
Я, я, я — я невидим.
Наши лица как дым, наши лица как дым
И никто не узнает, как мы победим…
Можно считать последнюю фразу добрым предзнаменованием?
Лифт остановился.
Выскочив на площадку последнего этажа я посмотрел на люк в потолке. Замок был сорван, именно сорван — дужка расплющена и растянута.
Вампирше это ни к чему, она на крышу, скорее всего, прилетела.
Мальчишка поднялся по балконам.
Значит Тигренок или Медведь. Скорее всего, Медведь, Тигренок выбила бы люк.
Я стащил куртку, кинул на пол вместе с бормочущим плеером.
Потрогал пистолет за спиной — тот держался крепко. Значит, технические средства — ерунда? Посмотрим, Ольга, посмотрим.
Свою тень я отбросил вверх, спроецировал на воздух.
Подтянулся, и рывком скользнул в нее. Войдя в сумрак я полез по лесенке.
Синий мох, густо облепивший железные прутья, пружинил под пальцами и пытался отползти.
— Антон!
Я выскочил на крышу, и даже пригнулся немного — такой здесь был ветер. Безумный, шквальный, ледяной. То ли отголосок ветра из человечьего мира, то ли причуда сумрака. Пока меня прикрывала от него бетонная коробка лифтовой шахты, выдающаяся над крышей, но стоило сделать шаг, и пробрало до костей.
— Антон, мы здесь!
Тигренок стояла метрах в десяти.
Я глянул на нее, и на миг позавидовал — уж она-то холода точно не чувствовала.
Откуда оборотни и маги берут массу для трансформации тела, я не знал. Вроде бы не из сумрака, но и не из человеческого мира.
В человеческом облике девушка весила килограмм пятьдесят, может быть — чуть больше.
В молодой тигрице, стоящей в боевой стойке на обледенелой крыше, было центнера полтора. Аура ее пылала оранжевым, по шерсти стекали медленные, неторопливые искорки.
Хвост размеренно стегал налево-направо, правая передняя лапа размеренно царапала битум. В этом месте крыша была продрана до бетона… кого-то по весне зальет…
— Подходи ближе, Антон, — рявкнула тигрица, не оборачиваясь. — Вон она!
Медведь держался к вампирше ближе, чем Тигренок.
Выглядел он еще более грозно. В этот раз для трансформации он выбрал облик белого медведя, причем в отличии от реальных обитателей Арктики был снежно-белым, как на картинках в детских книгах.
Нет, наверное, он все-таки маг, а не перевоспитавшийся оборотень.