Следующий день тоже прошел в пути, и поздно вечером я заметил в темноте вспышки света и заслышал странный шум. Я спросил своего спутника, что это значит, но он только пожал плечами, и вот три или четыре часа я удивленно наблюдал призрачные огни, вспыхивавшие то с одной, то с другой стороны. В ноздри хлынул гадкий запах, знакомый мне по газовому заводу в Вестминстере, но еще более едкий, а когда мы остановились для смены лошадей в грязной дыре, называвшейся постоялым двором, я высунулся из окошка и спросил одного из конюхов:
— Простите, что это за запах?
Тот, казалось, удивился, но наконец ответил с иностранным акцентом примерно следующее:
— Эта пудит магистрал, маладой каспадин.
Я не извлек ничего полезного из его слов, но путешествие продолжалось, я засыпал, просыпался и засыпал снова, справа на нас медленно наползал рассвет, тяжелый запах и огни остались позади, и бледное, окутанное облаками солнце явило наконец пейзаж, состоявший из холмов и деревень.
Около пяти часов утра мы позавтракали в следующем большом городе, а потом пересели на карету, направлявшуюся по боковой ветке. Чем дальше мы забирались на север, тем суровей становилась местность: поросшая вереском возвышенность с торчавшими тут и там утесами и обнажениями камня. Обращение со мной мистера Степлайта все больше меня пугало, а кроме того, было непонятно, что за школа может располагаться в таком пустынном краю, и я попытался расспросить своего спутника об этом учебном заведении. Тут он в первый и последний раз за всю поездку улыбнулся, повернул голову в мою сторону и произнес: «Crastinus enim dies solicitus erit sibi ipsi. Sufficit diei malitia sua». [13] To есть «довлеет дневи злоба его». Слова показались мне знакомыми, но я очень не скоро вспомнил, где слышал их в последний раз.
У мрачной гостиницы, которая торчала на пустынном перекрестке, открытом всем ветрам, мы вышли из почтовой кареты, и мистер Степлайт нанял фаэтон. Далее наш путь лежал к западу, через волнистую вересковую пустошь, где попадались немногие фермерские домики, слепые с восточной стороны; когда я оглядывался, низенькие окошки в западной стене казались мне глазами, щурившимися нам в спину.
Вновь и вновь я обдумывал историю с кодициллом, чувствуя, что есть в ней какая-то странность, но она от меня ускользала. Я попытался взглянуть на всю историю с точки зрения интересов каждой из сторон, и только тут меня осенило.
— Мистер Степлайт, — спросил я, — если сэр Персевал, посылая вас купить кодицилл, собирался его уничтожить, то какой ему резон так заботиться о моей целости и сохранности?
Он обернулся и, сжав свои тонкие губы, смерил меня очень странным взглядом, в котором сквозило нечто похожее на удовольствие. Потом он уставился в окошко, словно читая в бесплодном пейзаже свою судьбу.
Наконец кучер свернул с большой дороги и осторожно пустил лошадей по неровной тропе. Я удивился: мы приближались как будто к ферме. Мы миновали несколько полей, обнесенных каменными стенками, но в остальном едва ли отличных от необработанной земли вокруг; на одном из них трудились трое мальчиков, худых и бедно одетых. Экипаж въехал на двор фермы, где нас встретили истошным лаем два крупных мастифа, сидевших на цепи у ворот. Среди грязного двора, с кучами гниющей соломы и отбросов, стояло прямо перед нами длинное и низкое здание из камня — фермерский дом. Двор окружали два разваленных стога, навозная куча, ветхие надворные постройки и гумно, где еще несколько мальчиков молотили цепами зерно. У них, как и у предыдущих, лица были худые, с глубоко запавшими глазами, с пятнами на щеках, штаны и рубашки — ветхие и оборванные. Рядом стоял упитанный, хорошо одетый юноша с плеткой — видимо, надсмотрщик.
Фаэтон остановился у дверей фермерского дома, мы вышли. Мистер Степлайт постучал, в двери открылась щелкай и оттуда выглянула маленькая служанка.
— Я мистер Степлайт, — представился мой спутник. — И Мистер Квигг, наверное, меня ожидает.
— Да-да, сэр, входите. — Служанка присела и распахнула дверь.
Мы вошли и обнаружили, что прямо от порога попали в; «общую комнату» — обширное, мощенное каменными плитами помещение, объединяющее в себе кухню и холл.
— Мистер Квигг в библиотеке. Прошу, сюда, сэр. Постучав в дверь, служанка провела нас в небольшую комнатку, которая, называясь библиотекой, поражала полным отсутствием книг. Когда мы вошли, из-за стола встал краснолицый толстяк (с носом, как сказал бы я сейчас, выдававшим любителя бренди), сунул что-то в выдвижной ящик и рукавом вытер себе губы. Лет ему было около пятидесяти; в высоко повязанном шейном платке, бутылочно-зеленом сюртуке и заляпанных грязью сапогах и гетрах, он в точности походил на тех фермеров, которых я помнил по Мелторпу. Двое джентльменов поздоровались так, словно никогда не встречались, но слышали друг о друге.
— Выходит, мое письмо меня упредило, да, мистер Квигг? — спросил мой спутник.
— Насчет него не знаю, — отвечал хозяин с резким местным акцентом. — Только что пришло оно вчера утром. Надеюсь, в дороге вы не притомились. Садитесь, любезный сэр, не угодно ли стакан вина.
Когда церемония знакомства завершилась и джентльмены выпили за здоровье друг друга, мистер Квигг взглянул на меня:
— Тот самый парнишка, верно?
— Да.
Повернувшись, мистер Квигг грубо дернул меня к себе.
— Давай свою торбу.
Я удивленно на него воззрился, он усмехнулся и влепил мне пощечину.
— Ну что скалишься? Ни дать ни взять клоун. Клоун — вот самое твое имечко. Узел мне давай.
Схватив мою «торбу», он вывалил на пол все ее содержимое: несколько рубашек и туалетные принадлежности, аккуратно упакованные моей матушкой.
— Выворачивай карманы, Клоун.
Я протянул ему несколько монет, у меня имевшихся, и он, не считая, сунул их себе в карман.
— Надевай. — Он сунул мне в руки нечто похожее на охапку тряпья. Пока я надевал это вместо своих штанов и рубашки, мистер Квигг, осклабившись, спросил гостя: — Не желаете ли взглянуть на другого парнишку?
— Я бы не прочь.
Мистер Квигг высунул голову в дверь и взревел:
— Малявку ко мне. — Он вернулся, заискивающе потирая руки. — Вы, верно, рады будете увидеть, что мы из него сделали, мистер Степлайт, и сообщите об этом кому надо.
Мистер Степлайт предостерегающе скосил глаза на меня!
— Уверен, на вас можно положиться.
— Недурно. — Мистер Квигг оглядел меня, одетого в лохмотья. — А теперь к делу, мистер Степлайт, — бросил он, больно схватил меня за руку, вытолкнул за дверь и со словами: — Жди здесь, — захлопнул ее у меня за спиной.
Я ждал в общей комнате, радуясь, что получил небольшую передышку и могу обдумать происходящее. О подобной школе я в жизни не слышал!