Через несколько минут впереди засияли грозные огни; подойдя поближе, я увидел по сторонам кирпичные заводы, где горели ярким пламенем кучи угольной пыли: здесь болотную глину превращали в кирпичи, которые требовались в изобилии, поскольку вовсю велось строительство. Вокруг стояли убогие лачуги рабочих; в мерцающем, дымном свете костров я различал сбившиеся в кучу фигуры — это бездомные в поисках тепла устроились на ночлег у самых печей. Дальше я завидел в отдалении лес дерриков и мачт; там находился недавно открывшийся Гроувенор-канал; баржи с востока столицы возили по нему угольную пыль, чтобы заполнить водоем Бейсин (конечно, в то время я ни о чем этом не знал).
На восточном небосклоне, над Лондоном, занялся рассвет, река осталась приблизительно в миле позади, и тут я набрел наконец на первый из участков, края которого были отмечены досками и разваленным забором. Чуть дальше я высмотрел несколько домиков, и меня удивило, что в окнах темно, потому что, как я думал, пошел уже девятый час. Вблизи, однако, обнаружилось, что постройки доведены только до второго этажа. Но, судя по следам непогоды, они уже успели постоять; значит, строительство было прервано, не дойдя до конца.
К северу стали попадаться дома с вторыми этажами, потом с крышами и наконец с внутренней отделкой и окнами, хотя проезжая часть и тротуары закончены не были; город, по которому я гулял, представлял собой лишь остов, с сетью призрачных улиц и площадей, точно размеченных, но в разной степени завершенности. Наконец я нашел улицу, где дома как будто были полностью возведены, хотя без труб и оконных стекол — окна, как и двери, были забиты досками. Разглядев в одном домике признаки жизни, я обрадовался: в одном из окон первого этажа между досками виднелось слабое свечение. Взойдя на внушительное крыльцо, я постучал во временную дверь. Она приоткрылась внутрь, и из-за края осторожно выглянул какой-то человек.
— Я ищу Черного Барни, — проговорил я.
Человек мигнул, убрал голову и принялся запирать дверь. Потом снова высунулся и осмотрел меня с головы до пят.
— Поищите в двух кварталах отсюда, слева, только не говорите, что это я вам сказал.
Он скрылся прежде, чем я успел его поблагодарить.
Улицы, конечно, не имели названий, но на той, которую мне указали, нашелся только один дом, где как будто кто-то обитал.
Он был еще больше первого, и, поднимаясь на красивое крыльцо, я испытывал трепет, словно ждал, что меня с позором изгонит разряженный в пух и прах лакей. Дом, однако, явно не довели до конца: каменная кладка первого этажа осталась без штукатурки, окна были крест-накрест забиты досками, хотя, в отличие от других домов, они были укреплены изнутри и более плотно пригнаны, так что свет оттуда не пробивался; по этим признакам и удалось заключить, что в здании есть жильцы. Участок стоял не огороженный, дверной колокольчик отсутствовал, но это был первый дом с настоящей парадной дверью.
Я постучал, и после долгой задержки она приотворилась и наружу выглянула молодая женщина. Я видел только часть ее платья, но оно было не простое, какие носят служанки, а очень нарядное, слишком нарядное для раннего утреннего часа. Девушка была невысокая, с темными вьющимися волосами и довольно красивая, хотя взгляд говорил, возможно, о неистовом нраве.
— Я ищу мистера Дигвида.
— Таких здесь нет. — Дверь начала закрываться.
— Мистера Барни Дигвида, — в отчаянии добавил я.
Девушка взглянула удивленно.
— Так вам нужен Барни? Что Барни здесь нет, я не говорила. Подождите.
Она закрыла дверь. Кто-то сдвинул доску на одном из окон, выглянул мужчина и стал меня рассматривать. Дверь вновь открылась, мужчина глядел на меня с порога, девушка стояла позади него. Он был высок, крепко сбит, большую голову с высоким лбом венчали спутанные рыжеватые волосы, крупный сломанный нос помещался между двух на удивление красивых голубых глаз. К моему удивлению, одет он был как джентльмен: в тонкую голубую куртку из мериносовой шерсти, кремовый жилет и белые парусиновые штаны. Во взгляде его читалась враждебность.
Первым, что я испытал, было глубокое разочарование: если это действительно муж миссис Дигвид, то, судя по его облику, знакомство, на которое я так надеялся, не сулит мне ничего хорошего. Вдобавок мне смутно казалось, что я раньше видел этого человека, но уж точно не в Лондоне.
— Вы мистер Барни Дигвид? — боязливо спросил я.
Он окинул меня оценивающим взглядом и неспешно отозвался:
— Я Черный Барни, если это тебя касается. А ты кто?
— Меня к вам направил мистер Палвертафт.
От меня не укрылось, что он внутренне встрепенулся, хотя в его лице не дрогнул ни один мускул.
— Не стану говорить, будто не слыхивал о таком. И что тебе надо?
— Я ищу миссис Дигвид.
— Зачем?
— Пожалуйста, скажите, вы ее знаете? Как точно пишется ваша фамилия: Д-и-г-в-и-д?
— Полегче на поворотах, малец. Ишь, придумал, что спросить. Наглость, да и только, правда, Нэн?
Девушка у него за спиной засмеялась. Он продолжал:
— А если моя фамилия как раз такая, что тогда?
— Тогда я бы попросил вас о помощи. Я один, и у меня нет денег.
— С какой стати кто-то должен тебе помогать?
Это прозвучало не как вопрос, а как точка в разговоре; не договорив, Барни начал закрывать дверь.
В отчаянии я выкрикнул:
— Мистер Палвертафт поручил мне кое-что вам передать!
Он прищурился:
— Ну?
— Дэниел спрашивает, нельзя ли ему встрять в аферу на Генриетта-стрит, в канун Рождества.
В тот же миг Барни так крепко схватил меня за предплечье, что у меня вырвался крик, потом, немилосердно выворачивая руку, втянул меня в дверь и захлопнул ее. В холле, без окон, было совсем темно, и я скорее почувствовал, чем различил, как Барни приблизил свою большую голову вплотную ко мне, чтобы прошипеть:
— Повтори!
Я повторил.
— Ты это слышала, Нэн?
— Ага.
— Позови Сэма и остальных, — распорядился он, не поворачивая головы, и я услышал, как девушка ушла.
— Откуда ты знаешь Палвертафта? — Барни усилил хватку, словно располагая меня к искренности и доверительности.
— Меня послал к нему старый Сэмюел с Кокс-Сквер, когда я спрашивал его о миссис Дигвид.
— Так я тебе и поверил!
Тут в холл ввалилась, со свечами в руках — как я решил, — целая толпа, и во вспышках света я с удивлением различил блеск драгоценностей, золотых цепочек от часов, роскошного бархата; еще я заметил грим на лицах некоторых женщин.
— Послушайте-ка, — призвал их Барни и заставил меня повторить слова Палвертафта.
Одни присвистнули от изумления, другие испуганно вскрикнули.