— Мелкий паскудыш! — прошипела она.

Они удалились, и я сунулся было к ней, чтобы потребовать объяснений, но Гиацинт меня остановил, зажав рот ладонью.

— Тсс! — шепнул Ганс, прикладывая палец к губам.

И жестом указал на что-то, приклеенное к столешнице снизу. Это был микрофон — от удара Кассандры он наполовину отделился. Совершенно такой же, как те, что мы обнаружили тогда в поезде.

— Фантом? — беззвучно спросил я Кассандру, стараясь артикулировать так, чтобы она поняла вопрос по движению губ.

Она яростно замотала головой, отвергая это предположение, и указала на дверь, за которой скрылись парни Гелиоса.

Я оглянулся на Гиацинта, который кивнул и, зевая, добавил:

— Приключение подошло к концу, и не сказал бы, что это меня огорчает! А ты, старушка моя, уж постарайся получше использовать то время, что тебе осталось прожить!

Она дала нам знак не замолкать, чтобы не пробудить подозрений, и я послушно принялся поносить ее разными словами, она же тем временем на клочке бумаги нацарапала: «Поговорим, когда вернемся в Париж. Вы все в опасности!»

— Гиацинт, — сказал я, — проводите эту гарпию в ее номер, пусть заберет свое барахло. Да смотрите, чтобы она вас ножом в спину не пырнула.

Как только они вышли из комнаты, Этти на том же обрывке приписал: «Ложь, гробницу никто не открывал, Они не могли забрать оттуда маску!»

Я взял этот листок, собираясь сунуть его под воду, чтобы не оставлять ни малейшего следа.

Мы по очереди приняли душ, стараясь ничем себя не выдать, и присоединились к подручным Гелиоса.

Два часа мы катили по ночной дороге к Луксору, где ждал частный самолет. Спустя три с половиной часа мы приземлились в Бурже, как будто все, что недавно случилось, было всего-навсего кошмарным сном.

Там, если верить Джеймсу и Энтони, меня ждал мой автомобиль, а также и мой отец.

Как только мы приземлились, я закричал:

— Где он?

— Вам нужно обратиться в регистрацию аэропорта. Он уже час как должен быть здесь. А должок Гелиос вам передаст через несколько дней.

— Должок? — удивился я.

— Вознаграждение.

— Сейчас для меня важно другое.

— Надо будет еще проводить нашу да… — Осекшись, Джеймс в панике заозирался по сторонам. — Где Хельга Вейланд?!

Мы тоже принялись оглядываться. Напрасно. Кассандра покинула нас по-английски.

— Могла бы и не спешить, ничего бы не потеряла, — проворчал Гиацинт. — Как только Фантом наложит на нее лапу…

Свою неоконченную фразу он завершил кровожадной ухмылкой.

Однако Джеймс и Энтони явно не разделяли его уверенности. Тем не менее они раскланялись с нами как нельзя более вежливо:

— Вам, наверное, не терпится увидеть вашего отца. Мы удаляемся, чтобы не мешать вашей долгожданной встрече.

Они погрузились в автомобиль с тонированными стеклами, а Гиацинт потянул меня прочь:

— Пойдем искать этого дорогого человека. Он уже наверняка заждался в аэропортовском кафетерии!

Мы подошли туда, где производится регистрация. Там нас встретила любезная сотрудница:

— Чем могу служить, господа?

— Мы ищем месье Антуана Лафета, — весело сообщил я. — Он, вероятно, уже ждет нас.

Порывшись в своей картотеке, она тяжко вздохнула:

— О… Месье Лафет, да, действительно… Он прибыл с Тайваня, так?

— Возможно. Нам в точности не известен пункт его отправления.

Она всматривалась в нас поочередно, не теряя своей дежурной приветливости, хотя теперь в пей чудилось напряжение.

— Спросите у месье Кантрена, он в седьмом холле. Это направо.

— А… Очень хорошо. Спасибо.

Мы как ветер помчались в указанном направлении, и я окликнул сотрудника, который выходил из названного холла, толкая перед собой тележку с покрытыми штампами ящиками манго, прибывшими из Азии.

— Мы ищем месье Кантрена.

— Он там, возле холодильников. Тип с усами.

— Спасибо! Но папа, похоже, умудрился уже куда-то сунуть свой нос. Во что он еще впутался?

Любопытство было отнюдь не последней из слабостей нашего родителя.

— Может быть, он нам готовит талмуд об употреблении индийских овощей и фруктов! — бросил Ганс, ни к кому не обращаясь.

— С него станется… Этти! — позвал я. — Куда он запропастился? Этти! Поторопись! Что ты там возишься?

— Вон он, займись им!

И Ганс подтолкнул меня к усатому, продолжая подшучивать над причудами моего отца.

— Господа, — осклабился этот субъект, — как приятно видеть людей, с утра пребывающих в таком хорошем настроении!

— Месье Кантрен? Мы ищем господина Антуана Лафета.

Усач отшатнулся:

— Ох… Верно. Меня предупредили, что сегодня утром прибудет некая персона. Но для нас пассажиры такого рода не очень привычны.

Я расхохотался:

— Ну да, могу себе представить!

— Пойдемте, он там.

Как нельзя более внимательно я посмотрел туда, куда он показывал.

— Где?

— Вон!

По-прежнему не видя никого, кроме нескольких грузчиков в рабочей одежде, спорящих о чем-то возле подъемника, я сказал:

— Его там нет.

— Да вон же он, на полу!

— На полу?

Гиацинт, побледнев, как саван, положил дрожащую руку мне на плечо и указал на продолговатый металлический ящик:

— Морган, по-моему, он хочет сказать, что этот гроб..

Ноги у меня подломились, я упал на колени.

— Вы в порядке, месье? — засуетился служащий. — А я думал, вы привыкли там у себя, в похоронном бюро.

Последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание, был вопль Этти, издали, за дверями холла.

— Этти, послушай… С тех пор как мы покинули Александрию, ты выглядишь таким подавленным… Что с тобой? В Индии произошло нечто такое, что…

— …у меня дурное предчувствие.

— В связи с чем?

— Не знаю точно… Пока не могу сказать ничего определенного.

14

Со дня похорон отца прошло две недели, и все это время Этти просиживал дни напролет, запершись в библиотеке, за расшифровкой письмен, сфотографированных им в гробнице храма Сети I.

Это было ему необходимо, чтобы чем-то занять себя и не спятить. Да я и сам был на грани помешательства: бродил по дому, словно медведь в клетке.