– В самом деле? Очень трудно понять, к чему она относится.
– Она сформулирована в двусмысленных выражениях, так как в то время Бергойны оставались могущественным семейством. Ее соорудили каноники, прежде всего Чампнисс, ризничий.
– Это свидетель, показания которого слышал Пеппердайн двадцать лет спустя. Я не знал, что он был ризничий. Но разве он тот самый каноник, которого унизили Бергойн и Гамбрилл, доведя до нервной болезни? Тогда бы он не дожил до этого времени.
– Именно о нем я и говорю. Как ни странно, он пережил большинство каноников. Чампнисс был преданным сторонником Фрита и очень о нем горевал, так что надпись в действительности обвиняла в убийстве семейство Бергойнов.
– Это было правдой?
– После осады офицер, который командовал гарнизоном и в определенном смысле несет ответственность за смерть Фрита...
– Простите, что я вас перебиваю, – вмешался я, – но мне известна эта история.
– Тогда вы знаете также, что офицер этот был Уиллоуби Бергойн, племянник казначея, и поймете, почему каноники возлагали на него вину.
Я кивнул. Хотя про себя удивился. Выходило, что объяснение, которое я слышал вчера днем, было неверным: старший офицер не выполнял хладнокровно свой долг по сохранению города, а мстил за семейную обиду. Я вспомнил, как близко, согласно Пеппердайну, Чампнисс подошел к тому, чтобы обвинить офицера в убийстве Фрита. Даже после поражения круглоголовых задевать такое влиятельное семейство, как Бергойны, было делом небезопасным. Тогда не исключалось, что каноники сочинили завуалированное обвинение, придав надписи двусмысленный характер.
Пока служанка убирала суповые тарелки, ненадолго установилась тишина.
– Но если не Гамбрилла, то кого собирался Бергойн обвинить? – спросил я.
Библиотекарь загадочно улыбнулся:
– Помните, во время той бури погиб один из мальчиков певчих? – (Я кивнул.) – Это был племянник Гамбрилла.
– Совпадение? – Я вспомнил намек доктора Локарда, что мальчик был убит.– Вы возлагаете вину на Бергойна?
– Откуда мне знать, что случилось той ночью? Мне под силу только строить предположения, как, впрочем, и вам. И ваши могут оказаться удачнее моих.
Если мальчика убил Бергойн, ему требовался мотив. Причем очень существенный. Что могло таковым послужить? Внезапно я догадался, на что намекает Локард.
Я бросил взгляд на миссис Локард, которая что-то обсуждала со служанкой.
– Думаю, я понял, кого Бергойн собирался обличить. Локард кивнул. В тот же миг его жена обернулась к нам и произнесла:
– Прошу прощения, доктор Куртин. Вы говорили, бедный каноник был убит каменщиком. Но в таком случае кто убил самого каменщика?
– Очень хороший вопрос.
– Лимбрик, – заявил доктор Локард.– Помощник каменщика.– Заметив на моем лице скептическое выражение, он добавил: – Без подручного как сумел бы Гамбрилл водрузить на место плиту, заживо замуровав Бергойна?
Я поткал плечами:
– Но разве это посильная задача даже и для двоих?
– Вполне – с помощью ворота, который был приготовлен на лесах. Там имелся свинцовый противовес, так что они могли медленно спустить плиту до нужного места.
– Двоим это тоже было бы трудновато, – пробормотал я.
– У вас имеется лучшее объяснение, доктор Куртин? – Доктор Локард улыбнулся краешком губ.
– Все, что мне доступно, это выдвинуть гипотезу. Мне кажется, я могу вообразить себе, что случилось той ночью...
– Не следует выходить за пределы достоверных фактов, – прервал меня библиотекарь.– Согласно имеющимся свидетельствам, это произошло так: когда Бергойн взял ключи и ночью отправился в собор, Гамбрилл и Лимбрик последовали за ним. Они напали на него и, когда он потерял сознание, решили, вероятно, что он мертв. Они подняли его на леса, затолкали в выемку и закрыли мемориальной плитой.
– Задача, которая едва по плечу пяти-шести человекам, – дополнил я. Его гипотеза казалась куда более фантастической, чем моя собственная.
Доктор Локард кивком обозначил, что слышал мое замечание, но, проигнорировав его, продолжал:
– Затем Лимбрик убил Гамбрилла, обрушив на него леса.
– Зачем они сняли с Бергойна верхнее платье и зачем Гамб-рилл надел его на себя?
– Это второстепенные детали.
– По-настоящему убедительная версия должна разрешать все загадки.
Встав, чтобы разрезать принесенный служанкой ростбиф, хозяин произнес:
– Надежда нереальная и, я бы сказал, странная в устах историка.
Эта реплика меня обидела, но я подумал, что лучшей местью было бы найти доказательство его неправоты. Резонерство доктора Локарда исключало элемент неведомого, а чтобы его учесть, требовалось воображение.
Я заставил себя улыбнуться:
– У нас совершенно разные подходы. С моей точки зрения, на достоверность может претендовать только та гипотеза, которая объясняет все, даже странности. Создать приблизительную версию, учитывающую лишь основные элементы загадки, в любом случае нетрудно. Но если она закрывает глаза на противоречащие ей факты, ее нельзя признать удовлетворительной .
– Какая же гипотеза удовлетворила бы вашим требованиям, доктор Куртин?
– Кое в чем, быть может, причудливая, но объясняющая все странности. А чтобы такую создать, зачастую требуется немалое воображение.
Доктор Локард неприязненно поджал губы:
– Историку это не подобает.
– Однако противоположный подход ничуть не лучше, ибо чреват разрушением. Если в деле имеются противоречия или нелепости, их объясняют ошибками или обманом. Но в большинстве случаев кажущиеся несоответствия являются следствием неких обстоятельств или мотивов, не упомянутых в исторических записях. Я хочу только сказать, что долг историка – искать недостающий фрагмент головоломки.
– Не могу с вами согласиться. Историк обязан придерживаться известных фактов, а не иллюзий, созданных собственным воображением. Из дела, которое мы обсуждаем, известно, что у Лимбрика была причина ненавидеть Гамбрилла и что он впоследствии женился на его вдове. Этого достаточно, чтобы принять простое и очевидное объяснение: вдвоем они убили Бергойна, а затем Лимбрик прикончил своего нанимателя. Отвергать его было бы нелогично – более того, в корне неправильно.
Я обернулся к миссис Локард:
– Я оказался в меньшинстве со своим подходом. Практически то же самое сказал сегодня и коронер, когда предостерегал присяжных от моей теории.
Служанка протянула мне тарелку с ростбифом; хозяин уже успел отрезать себе кусок.
– Согласен, в том объяснении убийства, которое коронер предложил жюри, имеется ряд мелких странностей...– начал доктор Локард.