— Но бракосочетание состоялось, — сказала старая леди. — Я это точно знаю, хотя и не могу доказать.
Я изумленно уставился на нее. Я еще и рта не успел раскрыть, когда меня перебили.
— Неужто ваши родственники действительно пытаются убить вас? — спросила Генриетта.
— Ну да! — воскликнул я и поведал о том, как Эмма пыталась отравить меня и как со мной обращались в сумасшедшем доме. Мисс Лидию мой рассказ чрезвычайно расстроил, но на лице Генриетты отразилось легкое сомнение.
— Если ваши собственные родственники пытаются убить вас, я не понимаю, почему вы ищете безопасности в этом доме, — сказала она.
Я не знал, стоит ли говорить ей, что, только завладев завещанием, я смогу обезопасить себя от Клоудиров.
Я взглянул на мисс Лидию, и она кивнула и промолвила:
— Мы кое-что утаили от тебя. Джон, расскажи ей.
И вот я рассказал, как Джеффри Хаффам на смертном одре составил новое завещание, когда узнал о рождении моего деда и понял, что теперь имеет возможность лишить наследства своего распутного сына, закрепив имущество за младенцем.
— Однако, — продолжал я, — после смерти Джеффри Хаф-фама Патерностер подменил последнее завещание предыдущим, сначала изъяв кодицилл, как я уже говорил. И он руководствовался теми же соображениями, поскольку, если бы ограничение прав на собственность вступило в силу, Джеймсу пришлось бы жить на содержании у своего сына.
— И возможно, именно Патерностер и был тем негодяем, — вставила мисс Лидия, — который продал завещание моему отцу.
— Так и есть, — подтвердил я.
— Так твой отец купил завещание? — воскликнула Генриетта.
— Да, причем за очень большие деньги. Ибо он понял, что поскольку Джеймс не имел права продавать поместье, значит, и сам он лишится такого права, коли об этом когда-нибудь станет известно. Я узнала обо всем лишь спустя долгое время после смерти отца и сочла сей поступок постыдным.
— Да! — вскричала Генриетта. — Низкий, несправедливый поступок! Но какое отношение это имеет к нам? Все произошло много лет назад. Какое отношение имеют дела давно минувших дней к вашему нахождению в этом доме, Джон?
Однако, прежде чем я успел ответить, мисс Лидия, вперив в нее взгляд блестящих глаз, промолвила:
— Ты же понимаешь, что я считала нужным восстановить справедливость?
— Да, понимаю, но что ты могла сделать? — спросила Генриетта. — Твой отец наверняка уничтожил завещание.
— На самом деле нет, и оно перешло во владение твоего опекуна.
Генриетта вздрогнула.
— О да, — продолжала старая леди. — Персевал в свою очередь стал извлекать выгоду из бесчестного поступка моего отца. И хотя тебе кажется, что это очень давняя история, в действительности все произошло, когда я уже была почти десятью годами старше, чем ты сейчас. Как известно Джону, случившееся отравило и даже сократило жизнь его деду и родителям. Но как ты узнаешь, история эта продолжала оказывать вредоносное влияние на ход событий и имеет самые неприятные последствия для вас обоих.
Она говорила так серьезно, что я спросил:
— Что вы хотите сказать?
— Ты ведь не понимаешь, почему мой отец, а потом его брат и теперь мой племянник не уничтожили завещание?
— Да, — согласился я. — Этот вопрос уже давно не дает мне покоя. Оно же лишает Момпессонов права владения поместьем?
— Позволь мне попробовать объяснить, — сказала старая леди. — Я говорила тебе, что утверждение подлинного завещания безуспешно оспаривалось, каковую попытку предприняли Клоудиры — мистер Николас Клоудир и его сын, Сайлас. Потерпев неудачу в данном деле, они возбудили в канцлерском суде тяжбу, которая длится по сей день. Теперь они оспаривали законность приобретения моим отцом хафемского поместья у Джеймса, и он боялся — а после него боялись сначала Огастес, потом Персевал, — что однажды они добьются успеха. А в таком случае единственным способом сохранить право Момпессонов на имущество будет представить суду завещание.
— Но почему ваш отец и мой опекун опасались, что проиграют процесс? — спросила Генриетта.
— И каким образом предъявление завещания может спасти Момпессонов? — добавил я.
— О господи, — вздохнула мисс Лидия, — я плохо объясняю. Дело в том, что, когда мистер Патерностер продавал завещание моему отцу, у них вышла крупная ссора из-за цены, и в отместку мистер Патерностер впоследствии предупредил отца, что кодицилл также по-прежнему существует.
Я понимающе кивнул, поскольку уже давно знал про чертов кодицилл, но Генриетта опять казалась озадаченной.
— Однако мои родственники никогда не были уверены, что он действительно существует и что это не просто жестокая шутка Патерностера. На самом деле, думаю, они окончательно убедились в существовании кодицилла, только когда твоя бедная матушка, Джон, прислала копию документа моему племяннику, в подтверждение своего права на ежегодный доход.
— Но я по-прежнему не понимаю, каким образом завещание может спасти их! — воскликнул я.
— Чтобы объяснить это, — продолжала старая леди, — мне нужно рассказать тебе многое о делах давно минувших дней.
Однако этому не суждено было случиться, ибо Генриетта бросила взгляд на часы на каминной полке и вскричала:
— Боже милостивый! Посмотрите на время! Джон, вы должны уйти сию же минуту!
С этим было не поспорить, и потому, условившись встретиться с ними обеими в этот же час в следующее воскресенье, коли получится, я покинул комнату и вернулся к себе.
В течение последующих дней я думал о Генриетте снова и снова. Почему меня так волнует, что она не одобрит предпринятую мной попытку ограбления и дело, задуманное сейчас? Меня мучило сознание, что я не открыл девушке всю правду, и я положил признаться ей во всем, в чем только мне хватит духа признаться. Почему мне так важно мнение Генриетты? Почему я так обиделся и рассердился, когда она как будто не поверила мне, что Клоудиры со своими пособниками пытались убить меня? Наверное, я влюблен в нее. Неужели это и есть любовь?
Явившись в комнату мисс Лидии в следующее воскресенье, я застал там одну только Генриетту. Мы оба смутились, оказавшись наедине друг с другом.
— Бабушка скоро придет, — сказала она. — Тетя Изабелла изъявила желание увидеться с ней.
Я сел. Мне представился случай объясниться, и я хотел признаться в участии в попытке ограбления.
— Генриетта, вы хотели знать, почему я нахожусь в этом доме. Теперь вам известно, что завещание было незаконно изъято и мой дед стал жертвой обмана. Я его наследник. Вы не находите, что я имею право на поместье?
— Разве вы не путаете законность со справедливостью? — спросила она. — Разве не впадаете в ошибку, полагая, что можете основывать моральное право на вывертах и случайностях юридического закона? Поступая так, вы делаете то же самое, что, по вашим словам, сделали Момпессоны и Клоудиры, хотя я признаю, что вы имеете больше юридического и морального права, чем они.