Джоуи помчался домой, а я остался с мистером Дигвидом, стараясь облегчить его страдания по мере сил. Даже просто найти для него сравнительно сухое место в сырой трубе оказалось сложно. Время тянулось мучительно долго. Он испытывал жестокие муки, и мне стоило больших трудов заглушать его стоны. К великому моему облегчению, через пару часов вернулся Джоуи, в сопровождении матери. Когда мы, со всей возможной осторожностью, помогли миссис Дигвид спуститься в кулверт, она спокойно и без лишних слов сделала для мужа все, что могла.
— Его надо отвезти в бесплатную лечебницу, — сказал я.
— Нет! — решительно возразил Джоуи.
Миссис Дигвид потрясла головой.
— Нам нельзя рисковать, коли тот человек хорошо разглядел его…
Она была права. Ее мужа слишком легко опознать.
— Они станут искать среди тошеров, — сказал я. — Мы оставили грабли под сточной трубой. — Несколько минут мы все молчали. — Но если… если ему нужно в больницу… — начал я.
Миссис Дигвид снова потрясла головой.
— У нас в любом случае нет билета на обслуживание. И мне не у кого попросить.
— Надо отвезти его домой, — воскликнул Джоуи.
И вот, после непродолжительной дискуссии, он вновь поспешил в Бетнал-Грин.
Остаток утра периоды невыносимых страданий у мистера Дигвида чередовались с периодами благословенного — хотя и тревожного — забытья. К полудню Джоуи вернулся с лошадью и телегой Избистера, и мы рискнули перенести раненого из укрытия в повозку при белом свете дня. Наша смелость вознаградилась, ибо хотя несколько прохожих заметили нас, никто не попытался схватить нас или послать за полицейскими — и таким образом мы благополучно доставили раненого домой. Там миссис Дигвид промыла рану, а потом приготовила успокоительное из бренди и настойки опия, пока мы с Джоуи относили несчастного наверх. Выпив лекарство, мистер Дигвид погрузился в глубокий сон.
К вечеру у него начался жар и бред, и мы с Джоуи — теперь ночевавшие внизу — не спали почти всю ночь из-за криков и стонов раненого. К утру он притих и большую часть дня проспал, с болезненной гримасой на посеревшем лице, при виде которого холод леденил мне сердце.
Назавтра мистеру Дигвиду полегчало, но на следующий день снова стало хуже. Так все и продолжалось: день он лежал в жару и в беспамятстве, день находился в сознании, хотя и чувствовал страшную слабость. Рана не загноилась, но и не заживала.
Все пошло наперекосяк, и по моей вине — хотя мне досталось меньше всех. Миссис Дигвид не упрекала меня, но Джоуи, мне казалось, смотрел в мою сторону враждебнее, чем когда-либо прежде.
Тревога за мистера Дигвида не помешала нам сознавать необходимость добывать хлеб насущный, ибо неудачная попытка ограбления истощила все наши скудные средства, и сейчас ситуация осложнялась тем, что миссис Дигвид часто не выходила на работу, вынужденная присматривать за мужем. И потому через два дня мы с Джоуи решились спуститься под землю одни.
Только теперь я в полной мере оценил опыт и знания мистера Дигвида, ибо без его руководства наши с Джоуи заработки резко сократились — все потому, что мы ходили на меньшие расстояния и хуже судили о том, какие туннели стоит исследовать при существующих условиях.
Что самое неприятное, в силу своей неопытности мы допускали серьезные ошибки. Однажды туннель, проложенный над другим, более древним, начал обваливаться, когда мы по нему шли, и нам лишь чудом удалось спастись. А несколько раз мы чуть не отравились газом. Мы не рассказывали об этих происшествиях миссис Дигвид, но с каждым днем становилось все очевиднее — для меня во всяком случае, — что нам нужно найти более безопасный и одновременно более выгодный способ зарабатывать на жизнь.
Спустя месяц с небольшим состояние мистера Дигвида вроде бы приобрело устойчивый характер. По нескольку дней кряду у него держался жар, а потом наступал период легкого улучшения. Он по-прежнему был слишком слаб, чтобы вставать с постели, но по крайней мере, пока мы с Джоуи находились дома, миссис Дигвид могла отлучаться в поисках работы. И мы страшно нуждались в деньгах, поскольку нам с Джоуи удавалось добывать всего около двенадцати шиллингов в неделю.
Так продолжалось следующие три месяца. С приближением осени мне стало ясно (уверен, и остальным тоже, хотя мы не заговаривали об этом), что мистер Дигвид неуклонно теряет силы. Теперь он почти все время спал, и каждое слово давалось ему с великим трудом.
Однажды в конце октября, когда мы с Джоуи находились в незнакомом туннеле близ реки, с нами произошло самое опасное из всех наших злоключений. Все началось, когда Джоуи осторожно ступил на участок глубокой грязи, нащупывая путь граблями, в то время как я светил фонарем. Внезапно он начал стремительно погружаться в месте, где уплотненный поверхностный слой первые несколько секунд выдерживал его вес, а потом вдруг предательски поддался под ногами, и он разом провалился по пояс. Поставив фонарь на землю, я вошел в вязкое месиво по колено и протянул руку Джоуи, который ушел в густую жижу уже по плечи. После минуты напряженных усилий я вытащил товарища, но, выбравшись на безопасное место, он случайно опрокинул ногой фонарь, и свет погас.
Мы оказались в кромешной тьме. К счастью, трут у меня в кармане остался сухим, но поджечь его при такой влажности воздуха представлялось делом весьма трудным. Мы старались изо всех сил, со все возрастающим отчаянием, хорошо понимая, что без света наши шансы выбраться отсюда ничтожны. Наконец нам удалось раздуть из искры пламя, и мы бегом бросились к выходу на поверхность.
Когда мы достигли туннеля пошире, к которому вел наш, мы обнаружили, что он на несколько футов залит водой.
— Прилив! — крикнул Джоуи.
Мы потеряли больше времени, чем думали.
— Но вода не должна была подняться так высоко, — воскликнул я. — Вероятно, прошел ливень.
Именно такого сочетания природных явлений больше всего боялись подземные старатели. Мы оказались в весьма незавидном положении, поскольку туннель, которым мы пришли, уже был затоплен, а все остальные вели в сторону Темзы.
— Я знаю путь наверх, надо только вспомнить, — сказал Джоуи. — Мой старик однажды проводил меня по нему. Нужно найти Флит и следовать по ней.
— Но это же в сторону прилива! Чем дальше, тем выше будет подниматься вода!
— Знаю, но это единственный путь отсюда, когда прилив такой высокий, поскольку там есть лестницы под сводами.
Я не понял, что Джоуи имеет в виду, но мне ничего не оставалось, как последовать за ним. И вот мы двинулись по залитому водой туннелю по направлению к Флит — самой старой и пользующейся самой дурной славой из скрытых лондонских рек — ныне подземному сточному рву, пролегающему рядом с древней тюрьмой, где в свое время томились моя мать и мистер Пентекост.
На нашей стороне вдоль рва тянулась дорожка, и мы шагали по ней под уклон, хотя вода уже вышла из русла и бурлила вокруг наших щиколоток. По мере нашего спуска уровень воды неуклонно поднимался. Внезапно мы подошли к уводящим вниз каменным ступеням и, остановившись на верхней, увидели в нескольких футах под собой воду. Я поднял фонарь, и мы обнаружили, что река и берега здесь стали шире, а потолок туннеля в двадцати-тридцати футах над нами представляет собой череду высоких сводов, уходящую во мрак. Мы достигли Флит-Маркет, где река превращалась в искусственный канал, более ста лет назад построенный сэром Кристофером Реном, и впереди, под водой, находились разрушенные пристани, тянувшиеся вдоль длинного ряда подземных складов со сводчатыми перекрытиями. Ими никогда не пользовались, так как во время прилива они оказывались затопленными, поскольку шлюзы — к первому из которых мы подошли — с самого начала не сдерживали напора воды. Об этом говорило то обстоятельство, что вся каменная кладка здесь, куда ни кинь взгляд, была покрыта коркой селитряных отложений, и, зачарованно глядя перед собой, я подумал о состояниях, потерянных здесь спекулянтами много лет назад.