Когда наконец наступило воскресенье, я весь день с тревогой наблюдал за Бобом, и он не обманул моих ожиданий. Мы с Бесси чистили медные кастрюли в судомойне, когда около четырех часов зазвонил колокольчик гувернантки.
Я пошел доложить Бобу, и он яростно воскликнул:
— Какого черта ей надо! Пускай звонит, мне наплевать! Возвращайся к своей работе.
Я так и сделал, но через несколько минут колокольчик вновь зазвонил — и на сей раз тренькал так долго и так неистово, что мне не пришлось ни о чем докладывать Бобу, ибо звон все еще доносился из судомойни, когда я вступил в столовую. Другие лакеи и служанки рассмеялись, но Боб с трудом поднялся на ноги, грязно выругавшись, и вышел.
Через пару минут он вернулся.
— Молодой леди явилась охота отправиться на прогулку в Парк, — возмущенно объявил он. — Но мисс Филлери не желает и потому требует, чтобы мисс Хенни сопровождал лакей.
Я затаил дыхание. Безусловно, Генриетта пытается устроить встречу со мной!
— И что ты сказал? — спросил Уилл.
— Что я стою на дверях и никак не могу освободиться.
Все рассмеялись.
— Я не собираюсь портить себе выходной из-за какой-то паршивой гувернантки, — заявил Боб.
— Нельзя ли мне пойти вместо вас? — спросил я.
Все разом удивленно уставились на меня.
— Что? — сказал Боб. — Чтобы неливрейный слуга сопровождал члена семьи — пусть это всего лишь мисс Хенни?
— Просто неслыханно! — воскликнул Нед.
— Значит, нельзя? — спросил я.
— Конечно нельзя, это уронит честь дома, — сказал Боб.
В этот момент опять настойчиво зазвонил колокольчик.
— Снова эта стерва, — сказал Уилл. — Ей плевать на желания мисс Хенни, но теперь она решила, что ты ее в грош не ставишь, и так просто не угомонится.
— Да пошла она к черту, — прорычал Боб.
— Тебе влетит от Такаберри, — предостерег Нед.
— Лучше иди, — сказал Уилл.
Изрыгнув ужасное проклятие, Боб с трудом поднялся на ноги и начал застегивать свою толстую куртку и приглаживать напудренные волосы. Остальные попытались немного привести его в чувство, и он вышел прочь шаткой походкой, все еще бормоча бранные слова.
— Ступай, займись своей работой, — внезапно сказал Уилл, и я осознал, что последние несколько минут он внимательно наблюдал за мной.
Надеясь, что он не заметил, как я рвался подменить Боба, я торопливо вернулся в судомойню, где Бесси по-прежнему усердно чистила кастрюли.
Последующие несколько недель Генриетта настаивала — к великому негодованию слуг — на прогулках по воскресеньям, и хотя я разгадал ее замысел, мне никак не представлялось возможности сыграть требуемую роль.
Уже приближалось Рождество, и, поскольку мои сотоварищи говорили о нем как о своего рода апофеозе воскресенья, когда повседневный ход событий нарушается еще сильнее, я с нетерпением ждал праздника, надеясь изыскать способ воспользоваться общим смягчением правил.
Семейство устраивало торжество в Сочельник и потому в первый день Рождества предъявляло слугам лишь самые скромные требования по части работы. Таким образом, Двадцать пятого числа ливрейные слуги поднялись поздно и, облачившись в выходные ливреи, начали отмечать праздник в столовой, украшенной ветками остролиста, где на буфете горела рождественская свеча, живописно обложенная еловыми лапами. Над столом висела связка омеловых веточек, под которой мужчины и женщины любезничали друг с другом и обменивались поцелуями, срывая после каждого одну из белых ягод, покуда не оборвали все до последней, что должно было положить конец поцелуям (каковым правилом, впрочем, быстро пренебрегли).
Рождественский обед подразумевал собой продолжительную трапезу из многих блюд, со множеством тостов. Он начался в два часа, когда старшие слуги, с еще большей помпой против обычного, прошествовали в столовую и расселись по местам; и поначалу беседа носила несколько натянутый характер, поскольку они пытались сохранять величественное достоинство в непринужденной атмосфере праздника. Я заметил, что мистер Такаберри оставил свободным стул по правую руку от себя, каковое обстоятельство получило объяснение, когда после первой смены блюд дверь открылась и незнакомый мне господин вошел и занял почетное место рядом с дворецким.
Вновь прибывший был невысоким мужчиной сорока с небольшим лет, с красивым румяным лицом, имевшим несколько брюзгливое выражение. Это, насколько я понял, был мистер Ассиндер, милостиво соизволивший откушать одно блюдо, и его появление послужило для миссис Гастард сигналом войти в столовую залу в сопровождении двух своих подчиненных, несущих на огромном плоском блюде кабанью голову, украшенную розмарином, начиненную фаршем, с лимоном в пасти; впереди же выступали остальные кухонные работницы, с подносами, нагруженными изысканнейшими яствами.
Все разговоры пока еще велись только в кругу старшей прислуги, хотя в нижнем конце стола тихонько пересмеивались и перешептывались, но вскоре настал момент, когда мистер Такаберри, по обыкновению, обратился к старшему кучеру:
— Полагаю, мистер Фамфред, в это Рождество у вас меньше работы, чем обычно, поскольку господа остались в городе?
— Совершенно верно, сэр. Хотя очень жаль, что мы не поехали в Хафем. Но полагаю, сэру Персевалу теперь приходится экономить.
— Да как вы смеете говорить о вашем хозяине в подобной манере! — воскликнул мистер Ассиндер, внезапно заливаясь краской. — Не вашего ума дело, Фамфред, обсуждать финансовые обстоятельства сэра Персевала.
Всех чрезвычайно удивило такое нарушение приличий, вдобавок оскорблявшее гостеприимство собрания. Послышались сдавленные смешки, а многие испытывали двойственное чувство: раздражение на управляющего и одновременно удовольствие при виде публичного унижения старшего по должности. Мистер Фамфред оторопел, а мистер Такаберри поспешно налил гостю бокал вина. Когда мистер Ассиндер вскоре удалился, настроение присутствующих мгновенно поднялось, и разговор вскоре сделался общим и потек все непринужденнее с каждой минутой. Когда, в свою очередь, удалились старшие слуги, лакеи — Боб, Дэн, Нед и Джем — и Нелли с несколькими другими служанками остались за столом за главных. Круговая чаша, наполненная пивом с пряностями, быстро переходила от одного к другому. Первым предметом разговора стала вспышка гнева, имевшая место во время обеда.
— Почему он так злобно набросился на старого Фамфреда? — спросила Нелли, талию которой обнимала рука Боба.
— Как, разве ты не знаешь? — воскликнул он. — Все началось несколько лет назад. Однажды он сдал внаем экипаж. А Фамфред поднял шум — видать, Ассиндер не подмаслил его. И старый плут пошел к самому сэру Персевалу.
Так вот где мистер Степлайт (на самом деле мистер Сансью) раздобыл экипаж в тот день, когда явился к моей матери в дом миссис Фортисквинс! Значит, Момпессоны не знали об обмане, жертвой которого она стала.